Что может быть серее январской крымской ночи,
асфальтом растянувшейся под тающим снежком?
Разбитая дорога всем существом пророчит
заплатки хаотичные с гуляющим стежком.
Что может быть чудесней летающей водицы,
что хлопьями овсянки ложится в капюшон,
пока на остановке следишь за вереницей
людишек, чей автобус подошёл?
Нетлеющая ночка, родная, как привычка,
стесняясь, освещает дыру в пупке земли
той, что упала сбитой летевшей к югу птичкой,
оставшись в Чёрном море, как судно на мели.
Светящаяся вата ночных январских тучек,
тебя на телевышку сейчас бы намотать
и запустить в эфир, застлать тобой кровать,
как застилаешь ты неапольские кручи.
Что может быть живее рассвета на вокзале
автобусном – последнем, который не застыл,
как слово в горле то, что в пору не сказали,
как крестик на цепочке – крестом поверх могил?