Утром на салме стираю бельё,
Ветрено, сыро, а дело благое,
Вот я и делаю дело своё,
В силу привычки стихами глаголя.
Ветер студён, и вода студена,
Дети и твари попрятались в норы;
Справа за салмою в створе видна
Кереть, глядящая окнами в море.
В час ли полуночный, в утренний час,
Рано ли, поздно — бывает минута:
Всё умолкает, и с Керети глас
Явственно слышен хотя бы кому-то.
Люди толкуют, что трое старух
Живы пока что, а с ними и Кереть.
Так вот и теплится благостный слух.
Ни опровергнуть его, ни проверить.
Не опровергнут и не подтверждён,
Тешит он душу надеждой благою,
Вот я и стыну под мелким дождём,
Вот я и слушаю, вот и глаголю.
Кто нас зовёт? — вопрошаю не вслух, —
Мать ли поморская, дева ль морская?
Плоть ли по Керети бродит — иль дух
Бьётся над Керетью, глас испуская?
