Не каждый умеет петь,
Не каждому дано яблоком
Падать к чужим ногам.
Сие есть самая великая исповедь,
Которой исповедуется хулиган.
Я нарочно иду нечёсаным,
С головой, как керосиновая лампа, на плечах.
Ваших душ безлиственную осень
Мне нравится в потёмках освещать.
Мне нравится, когда каменья брани
Летят в меня, как град рыгающей грозы,
Я только крепче жму тогда руками
Моих волос качнувшийся пузырь.
Так хорошо тогда мне вспоминать
Заросший пруд и хриплый звон ольхи,
Что где-то у меня живут отец и мать,
Которым наплевать на все мои стихи,
Которым дорог я, как поле и как плоть,
Как дождик, что весной взрыхляет зеленя.
Они бы вилами пришли вас заколоть
За каждый крик ваш, брошенный в меня.
Вы ль за жизнь его сердцем не индевели,
Когда босые ноги он в лужах осенних макал?
А теперь он ходит в модном цилиндре
И в лакированных башмаках.
Но живёт в нём задор прежней вправки
того самого Деревенского озорника.
Каждой корове с вывески мясной лавки
Он кланяется издалека.
И, встречаясь с извозчиками на площади,
Вспоминая запах навоза родных полей,
Он готов нести хвост каждой лошади,
Как венчального платья шлейф.
Я всё такой же.
Сердцем все такой же.
Как васильки во ржи, цветут в лице глаза.
Стеля стихов злачёные рогожи,
Мне хочется вам нежное сказать.
Синий свет, свет такой синий!
Что в эту синь даже умереть не жаль.
Ну так что ж, что теперь кажусь я циником,
Прицепившим к своей заднице фонарь!
Старый, добрый, заезженный Пегас,
Мне ль нужна твоя мягкая рысь?
Я пришёл, сюда как суровый мастер,
Воспеть и прославить чумазых крыс.
Башка моя, словно август,
Льётся бурливых волос вином.
Я хочу быть жёлтым парусом
В ту страну, куда мы все плывём. Not everyone knows how to sing,
Not everyone is given an apple
Falling to the feet of strangers.
This is the greatest confession
Who profess a bully.
I purposely go nechёsanym,
With a head like a kerosene lamp, on his shoulders.
Your souls leafless autumn
I like to illuminate in the dark.
I like it when stones battle
Flying at me like hail storms burp,
I just firmly shake hands then
After swinging my hair bubble.
So then I remember well
Overgrown pond and raucous ringing of alder,
That somewhere in my living father and mother,
Who do not care for all of my poems,
Which road I like the field and the flesh,
As the rain in the spring loosens green.
They would come to forks to stab you
For every cry of your thrown at me.
You only weapon for the life of his heart indeveli,
When the bare feet in puddles autumn he dipped?
Now he goes to trendy hat
And in lacquered shoes.
But it lives in the same enthusiasm vpravki
Village of the very mischievous.
Each cow with a butcher shop signs
He bows from afar.
And, meeting with cabbies in the square,
Remembering the smell of manure native fields,
He is ready to carry the tail of each horse,
As a wedding dress train.
I'm still the same.
At the heart of everything is the same.
As cornflowers in the rye, blooming in the face of the eye.
Stelea poems zlachёnye matting,
I want to tell you dearly.
Blue light, so blue!
What's in this blue even die not sorry.
Well, well, now I seem cynical,
Trailer to his ass lights!
Good old, crocked Pegasus
Eh I need your soft trot?
I came here as a stern master,
To sing and glorify grubby rats.
Baska my like August
Pours wine turbulent hair.
I want to be a yellow sail
In the country where we all sail. Смотрите также: | |
