Is this the sensible world or just a sick joke my childhood played upon me? Derivative and febrile, the water always ran too hot. I singed my hair and taste buds looking for a freedom from a jail within a jail within a jail within a jail within a jail. And now you say I languish within myself.
And I may languish, but I do so in a brilliant array of fragments of my fractured former self. Reformed I may be staring at the mouth of the cut. I may be begging for forgiveness from the trampling stampede. Yet still they thrust, the naked horde, showering upon me an embarrassment of riches of circuitous cliches. I bathe in indignation cradling the bastard blade to my bad joker heart. The body against the mind against the body.
I sunk the blade into my shadow, twisted then took off. Feeling favored in the orchard of my discontents. I hung around in waiting rooms, a rotting clementine. Betrayal spat upon the soil and seeping to the roots. I found a break in this recursion, swallowed then jumped in. Sliding splinters into skin, I tried to feel so alive that I couldn't feel alive. This bright heat, I'm rushing toward it. This cold hand, I'm rushing.
Now both memory and forgetting are against me, and the anodyne of time is just the erosion of my brain. Like a photograph exposed in reverse, my neurons decouple in the dark. Too little and too late, to free me of these thoughts, of this unmeasured world. The mind against the body against the mind. A path toward beauty. A path toward blindness. I'm rushing toward it.
Является ли это чувственный мир или просто больной шуткой мое детство играл на меня? Производная и лихорадочные, вода всегда бежал слишком жарко. Я опалены мои волосы и вкусовые рецепторы ищут свободу из тюрьмы в тюрьму в тюрьме в тюрьме в тюрьме. А теперь вы говорите, я томиться внутри себя.
И я могу томиться, но я делаю это в блестящем массиве фрагментов моего сломанного прежнего. Реформатской я может быть смотрел на устье разреза. Я могу быть просить прощения у вытаптывания давке. Тем не менее, до сих пор понуждали, обнаженную орду, осыпая на меня смущения богатств обходных штампами. Я купаюсь в негодовании пиалу Ублюдок лезвие к моей плохой джокер сердце. Тело против ума от тела.
Я погрузил лезвие в моей тени, витая потом снял. Чувствуя благоприятствования в саду моих недовольств. Я побыл в залах ожидания, гниения Клементина. Предательство оплёван почву и просачивается к корням. Я нашел перерыв в этой рекурсии, поглотила затем прыгнул в. Раздвижная занозы в кожу, я пытался чувствовать себя настолько живым, что я не мог чувствовать себя живым. Этот светлый жар, я бросаясь к нему. Эта холодная рука, я спешу.
Теперь оба памяти и забывание против меня, и болеутоляющее времени просто эрозия моего мозга. Как фотографии открытой в обратном направлении, мои нейроны расцепить в темноте. Слишком мало и слишком поздно, чтобы освободить меня от этих мыслей, этого неизмеренной мира. Ум против тела против ума. Путь к красоте. Путь к слепоте. Я бросаясь к нему.
