He disappeared in the dead of winter: The brooks were frozen, the airports almost deserted, And snow disfigured the public statues; The mercury sank in the mouth of the dying day. What instruments we have agree The day of his death was a dark cold day.
Far from his illness The wolves ran on through the evergreen forests, The peasant river was untempted by the fashionable quays; By mourning tongues The death of the poet was kept from his poems.
But for him it was his last afternoon as himself, An afternoon of nurses and rumours; The provinces of his body revolted, The squares of his mind were empty, Silence invaded the suburbs, The current of his feeling failed; he became his admirers.
Now he is scattered among a hundred cities And wholly given over to unfamiliar affections, To find his happiness in another kind of wood And be punished under a foreign code of conscience. The words of a dead man Are modified in the guts of the living.
But in the importance and noise of to-morrow When the brokers are roaring like beasts on the floor of the Bourse, And the poor have the sufferings to which they are fairly accustomed, And each in the cell of himself is almost convinced of his freedom, A few thousand will think of this day As one thinks of a day when one did something slightly unusual.
What instruments we have agree The day of his death was a dark cold day.
II
You were silly like us; your gift survived it all: The parish of rich women, physical decay, Yourself. Mad Ireland hurt you into poetry. Now Ireland has her madness and her weather still, For poetry makes nothing happen: it survives In the valley of its making where executives Would never want to tamper, flows on south From ranches of isolation and the busy griefs, Raw towns that we believe and die in; it survives, A way of happening, a mouth.
III
Earth, receive an honoured guest: William Yeats is laid to rest. Let the Irish vessel lie Emptied of its poetry.
In the nightmare of the dark All the dogs of Europe bark, And the living nations wait, Each sequestered in its hate;
Intellectual disgrace Stares from every human face, And the seas of pity lie Locked and frozen in each eye.
Follow, poet, follow right To the bottom of the night, With your unconstraining voice Still persuade us to rejoice;
With the farming of a verse Make a vineyard of the curse, Sing of human unsuccess In a rapture of distress;
In the deserts of the heart Let the healing fountain start, In the prison of his days Teach the free man how to praise. Он пропал глубокой зимой: Ручьи замерзли, аэропорты почти безлюдны, А снег обезобразил публичные статуи; Ртуть утонула в устье умирающего дня. Какие инструменты у нас есть День его смерти был темным холодным днем.
Вдали от его болезни Волки бегали по вечнозеленым лесам, Крестьянская река была непригодна для модных набережных; Траурными языками Смерть поэта была скрыта от его стихов.
Но для него это был его последний день как он сам, Полдень медсестер и слухов; Провинции его тела восстали, Квадраты его разума были пусты, На окраины воцарилась тишина, Поток его чувств потерпел неудачу; он стал его поклонником.
Теперь он разбросан среди ста городов И всецело отдался незнакомым привязанностям, Чтобы найти свое счастье в другом лесу И быть наказанным по чужому кодексу совести. Слова мертвеца Изменяются в кишечнике живых.
Но в важности и шуме завтрашнего дня Когда брокеры рычат, как звери, на полу Биржа, И бедные страдают, к которым они справедливо привык, И каждый в своей камере почти уверен в своем Свобода, Несколько тысяч подумают об этом дне Как человек думает о дне, когда он сделал что-то немного необычное.
Какие инструменты у нас есть День его смерти был темным холодным днем.
II
Вы были такими же глупыми, как мы; твой дар пережил все это: Приход богатых женщин, физическое разложение, Себя. Безумная Ирландия обидела тебя поэзией. Теперь в Ирландии безумие и погода все еще Поэзия ничего не делает: она выживает В долине его создания, где руководители Никогда не хотел бы вмешиваться, течет на юг Из ранчо изоляции и суеты горя, Сырые города, в которые мы верим и в которых умираем; он выживает, Образ происходящего, рот.
III
Земля, прими высокого гостя: Уильям Йейтс похоронен. Пусть ирландское судно лежит Без его поэзии.
В кошмаре темноты Все собаки Европы лают, И живые народы ждут, Каждый изолирован в своей ненависти;
Интеллектуальный позор Смотрит с каждого человеческого лица, И моря жалости лежат Заперт и застыл в каждом глазу.
Следуй, поэт, следуй направо На дно ночи, С твоим непринужденным голосом Тем не менее уговаривают нас радоваться;
С выращиванием стиха Сделайте виноградник проклятия, Пой о человеческой неудаче В восторге от горя;
В пустынях сердца Пусть фонтан исцеляющий начнется, В тюрьме своих дней Научите свободного человека хвалить. Смотрите также: | |