Wystan Hugh Auden
On The Circuit
Among pelagian travelers,
Lost on their lewd conceited way
To Massachusetts, Michigan,
Miami or L.A.,
An airborne instrument I sit,
Predestined nightly to fulfill
Columbia-Giesen-Management's
Unfathomable will,
By whose election justified,
I bring my gospel of the Muse
To fundamentalists, to nuns,
to Gentiles and to Jews,
And daily, seven days a week,
Before a local sense has jelled,
From talking-site to talking-site
Am jet-or-prop-propelled.
Though warm my welcome everywhere,
I shift so frequently, so fast,
I cannot now say where I was
The evening before last,
Unless some singular event
Should intervene to save the place,
A truly asinine remark,
A soul-bewitching face,
Or blessed encounter, full of joy,
Unscheduled on the Giesen Plan,
With, here, an addict of Tolkien,
There, a Charles Williams fan.
Since Merit but a dunghill is,
I mount the rostrum unafraid:
Indeed, 'twere damnable to ask
If I am overpaid.
Spirit is willing to repeat
Without a qualm the same old talk,
But Flesh is homesick for our snug
Apartment in New York.
A sulky fifty-six, he finds
A change of mealtime utter hell,
Grown far too crotchety to like
A luxury hotel.
The Bible is a goodly book
I always can peruse with zest,
But really cannot say the same
For Hilton's Be My Guest.
Nor bear with equanimity
The radio in students' cars,
Muzak at breakfast, or--dear God!--
Girl-organists in bars.
Then, worst of all, the anxious thought,
Each time my plane begins to sink
And the No Smoking sign comes on:
What will there be to drink?
Is this my milieu where I must
How grahamgreeneish! How infra dig!
Snatch from the bottle in my bag
An analeptic swig?
Another morning comes: I see,
Dwindling below me on the plane,
The roofs of one more audience
I shall not see again.
God bless the lot of them, although
I don't remember which was which:
God bless the U.S.A., so large,
So friendly, and so rich. Уистан Хью Оден
На цепи
Среди пелагических путешественников,
Потерянные на их непристойном тщеславном пути
В Массачусетс, Мичиган,
Майами или Лос-Анджелес,
Я сижу в воздухе,
Предназначен для исполнения каждую ночь
Columbia-Giesen-Management's
Непостижимая воля,
Чье избрание оправдано,
Я приношу свое Евангелие музы
Фундаменталистам, монахиням,
язычникам и евреям,
И ежедневно, семь дней в неделю,
Прежде чем местное чувство загорится,
От переговорной площадки к переговорной
Я реактивно-винтовой.
Хоть теплый мой прием везде,
Я переключаюсь так часто, так быстро,
Я не могу сейчас сказать, где я был
Позавчера вечером,
Если только какое-то исключительное событие
Должен вмешаться, чтобы спасти место,
Поистине глупое замечание,
Чарующее душу лицо,
Или встречу блаженную, полную радости,
Незапланированный планом Гизена,
Здесь, наркоманом Толкина,
Вот фанат Чарльза Вильямса.
Так как заслуга но навозная куча,
Я поднимаюсь на трибуну без страха:
В самом деле, проклятье было спросить
Если мне переплачивают.
Дух готов повторить
Без угрызений совести тот же старый разговор,
Но плоть тоскует по нашему уюту
Квартира в Нью-Йорке.
Угрюмый пятьдесят шесть, он находит
Смена времени приема пищи полный ад,
Выросший слишком вязким, чтобы любить
Роскошный отель.
Библия - хорошая книга
Я всегда могу с интересом просмотреть,
Но на самом деле не могу сказать то же самое
Для Hilton's Be My Guest.
Не терпите с невозмутимостью
Радио в студенческих машинах,
Музак за завтраком, или - Господи!
Девушки-органистки в барах.
Затем, что хуже всего, тревожная мысль,
Каждый раз, когда мой самолет начинает тонуть
И загорается знак «Не курить»:
Что будет пить?
Это моя среда, где я должен
Какая грязно-живая! Как внутри копать!
Вырвать из бутылки в моей сумке
Аналептический глоток?
Наступает другое утро: вижу,
Уходя подо мной в самолете,
Крыши еще одной аудитории
Больше не увижу.
Да благословит их Бог, хотя
Я не помню, что было что:
Да благословит Бог США такие большие,
Такой дружелюбный и такой богатый. | |
