Был у меня сосед по лестничной площадке, дядя Володя Жилин. Он жил в однушке напротив, и всегда, когда мы приходили из школы или с прогулки, он возле лестницы курил, открыв окно на этаже. Ему было тогда лет сорок пять, а может и шестьдесят уже. Он был типичный холостяк - неряшлив, вечно спешил куда-то, а вечерами у парадного сидел поддатый. Ронял ключи, закрывая дверь, был робкий и рассеянный, и отчего-то всегда опускал глаза, здороваясь с соседями.
Он каждый вечер на кухне сидел возле приёмника в майке-алкашке - в детстве я часто к нему заходил чаю попить и поиграть в шашки. Он подарил мне магнитофон и гитару, а взамен никогда ничего не требовал. Возможно, я был ему как сын, ведь своих детей у него не было. Он рассказывал про целину, комсомол и про детство, как играли в лапту и в зарницы. А однажды дяде Вове вдруг стало плохо, и его увезли в больницу.
Через неделю я пришёл принести ему фруктов и свежий номер "Вечерней Москвы", а он лежал без сознания и у него было две головы. Да, две головы, две пары рук и ног, и два торса.. в общем, дядя вова на две койки расползся. Я хотел было убежать, ну, испугался очень, но меня успокоил доктор - он сказал, процесс деления почти окончен. Как я понял, из-за возраста, отсутствия женского внимания и в целом незавидного положения, организм дяди володи перешёл к программе бесполого размножения. Сперва он впал в кому и провёл в ней три дня кряду, а потом стал делиться, как хламидомонада.
Через несколько дней завершилось то, чего не было прежде в природе, и уже с раздельных коек поднялись два новых дяди Володи. Поприветствовали друг друга и пошли оформлять больничные, на вопрос "как самочувствие" ответили хором "отлично". После выписки один ходил на работу, а второй сидел дома, слушал радио "ретро"; иногда они менялись, а через месяц их стало четверо. Одной зарплаты на всех уже не хватало, началось освоение новых профессий, и в дальнейшем число дядь Володь росло в геометрической прогрессии. Через год они выкупили весь наш подъезд - их уже было больше двухсот, и они выполняли в моём районе большинство основных работ. Разгружали вагоны, учили детей, торговали в ларьках и бомбили, а иные пробились в управу района и ездили на служебных автомобилях. Среди них начинало расти недовольство, ненависть и вражда классов; пятерых уже успели убить свои же, когда я переехал в Сасово. А ещё через год я прочёл в газете о начале гражданской войны, и в течение двух недель почти все дяди Вовы были истреблены. Большинство перебили друг друга, остальные погибли в стычках с полицией, лишь один, самый первый остался, его закрыли по сто пятой и запретили делиться. Я слал ему в мордовию чай и консервы и ездил пару раз на свидания - он сильно постарел на зоне от чифиря и плохого питания. Через три года по амнистии вышел и стал в гараже перебирать моторы. Вот так вот бесславно закончился этот бунт против естественного отбора. I had a neighbor on the landing, Uncle Volodya Zhilin. He lived in odnushke on the contrary, always, when we came home from school or from a walk he was smoking near the stairs, opening a window on the floor. He was then forty-five years, and maybe longer sixty. He was a typical bachelor - messy, always hurrying somewhere, and in the evenings at the front sat screwy. Drop the keys, closing the door, was a timid and scattered, and somehow always lowered his eyes, greeting neighbors.
He's in the kitchen every evening sitting near the receiver in a vest-alkashki - as a child, I often came to him a cup of tea and a game of checkers. He gave me a tape recorder and a guitar, but instead nothing is ever required. Maybe I was like a son to him, because his children he did not. He talked about the virgin lands, the Komsomol, and about his childhood as playing rounders and lightning. One day Uncle Vova suddenly became ill and was taken to the hospital.
A week later, I came to bring him fruit and fresh room "Evening Moscow", but he was unconscious and he had two heads. Yeah, two heads, two pairs of arms and legs, torso and two .. In general, Uncle Vova two beds raspolzsya. I wanted to escape, well, very frightened, but the doctor reassured me - he said dividing process is almost over. As I understand it, because of age, lack of female attention and generally unenviable position, the body of Uncle Volodya went to the program of asexual reproduction. First, he fell into a coma and spent there three days in a row, and then began to share how chlamydomonas.
A few days later it ended what was not before in nature, and have separate beds up two new Uncle Volodya. We greeted each other and went to make out the hospital, to the question "how are you feeling" chorused "excellent." After discharge, one went to work, and the other was sitting at home, listening to the radio of "retro"; sometimes they are changed, and a month later they became four. One paycheck at all was not enough, began the development of new professions in the future the number of Uncle Volodya grew exponentially. A year later they bought our whole approach - they already had more than two hundred, and they performed in my area most of the major works. We unload wagons, taught children, sold in stalls and bombed, and the other way into the council area and went to the service car. Among them was beginning to grow discontent, hatred and class hatred; five had already killed her, when I moved to Sasovo. And a year later I read in the newspaper about the beginning of the civil war, and for two weeks almost all of Uncle Vova were exterminated. Most killed each other, and the rest were killed in clashes with the police, only one, the very first stay, it was closed one hundred fifth and forbidden to share. I sent him to Mordovia tea and canned food, and went a couple of times on a date - he had aged in the area of chifir and malnutrition. Three years later under an amnesty came and stood in the garage to sort out the engines. That's so ignominiously ended the rebellion against natural selection. Смотрите также: | |
