Ты не забудь меня, козел рогатый,
а то кусал, терзал, осою жалил
и вдруг исчез, исчадье басурманье, -
теперь я даже в шашки не играю,
мне только снятся грубые солдаты
да львы пузатые - и я во сне рыжею.
Но кадыки их, твердые как камни,
и темно-пышные смеющиеся шеи -
я это видел всё уже когда-то.
Засим оставь меня, лукавая Аксинья,
и ты оставь, прекрасная Анисья,
чего ищу в апреле этом синем,
зачем рассыпал я цыплячий бисер,
какую муку алчу я - не знаю.
Мне только снится: я бегу по пашне
и как весенняя лисица лаю.
Ни видик мне не нужен ваш, ни Сникерс,
ни шахматы мне не нужны, ни шашки,
а нужно мне опять тебя увидеть.
Я говорю: опять тебя увидеть,
а сам бегу в чумном, охряном мехе -
от смеха у солдат блестят доспехи,
они на жар и жало не в обиде.
Но есть один средь них - глаза как незабудки,
а сам он как дитя в зверином легионе,
и жилка синяя стучит на впалой грудке,
он тоже жаленный (я это сразу понял).
Он смотрит на меня и говорит, что видит:
Тебе к лицу хвост этот длинный, лисий,
но - говорит - зачем сюда летаешь?
Смотрел бы лучше разноцветный видик,
кусал бы лучше многовкусный Сникерс,
играл бы в шашки, шахматы. И, знаешь,
такая мука здесь. Вернись к Анисье.
А мне - он говорит - в апреле этом синем
невмочь без львов и без холмов набухлых,
но и без крыл невмочь, сверкающих как бритвы;
когда-то был я центром этой битвы,
и вдруг меня оставили как куклу.
Теперь я здесь. Я не вернусь к Аксинье.
А ты живи, - сказал и к льву уходит, слабый;
а я лисицею бегу по черной пашне,
и синяя во мне стрекочет жилка,
я тоже не вернусь, во мне синеет жало,
я вижу: лев его терзает пылко,
лев с ним заводит бешеные шашни,
залить змею поможет только пытка.
Я это все уже увидел раньше. You do not forget me, horned goat,
And I bicked, Torzal, Osku Zhalil
And suddenly disappeared, the fastening bass, -
Now I don't even play checkers,
I only starry coarse soldiers
Yes, lions puzzled - and I'm in a dream red.
But their kadiki, solid as stones,
and dark-lush laughing neck -
I saw it all ever.
Let me leave me, Judging Aksinya,
And you leave, beautiful Anusya,
I am looking for in April this blue,
Why did the chicken beads scratched
What flour to Alchu I do not know.
I just dream: I'm running for arable land
And as a spring fox lady.
I don't need your novel, nor Snickers,
Neither chess I do not need neither checkers,
And I need to see you again.
I say: again see you
And the run itself in the plague, fucking fur -
From laughter, the soldier bright the armor,
They are on the heat and sting not in the offense.
But there is one environment of them - eyes like forget-me-not,
And he himself as a child in the animal legion,
and the vein blue knocks on the shoulder breast,
He is also sorry (I immediately understood it).
He looks at me and says that he sees:
To your face tail, this long, fox,
But - says - why fly here?
Would look better than a multicolored Vicker,
would be better than a centurous snone
I would play checkers, chess. And, you know
Such flour here. Return to Anice.
And me - he says - in April this blue
nemeless without lions and without hills of swollen,
But without the wing of nememo, sparkling as a razor;
Once I was the center of this battle,
And suddenly I was left as a doll.
Now I am here. I do not return to Axier.
And you live, - said to Lev leaves, weak;
and I am a fox on black pashene,
And blue in me is a stocking vein,
I will not return either, I will shine in me,
I see: Lion is tormented by dusty,
lion with him gets mad boys,
Only torture will help pour the snake.
I have already seen it before. Смотрите также: | |
