Самая большая глупость, которую способен ляпнуть поэт, —
это сказать, что он может всё сам написать.
Нет, он может дать только сгустки, где бродит сиреневый свет,
а всё прочее сделают — голоса.
Не какие-то там безымянные, а обычные: Коли и Миши,
очень даже конкретные, с документами и с паспортами…
Они приходят с войны — и заполняют книжки
слабым мужским мяуканьем, визгливыми голосами.
… Мы лежали с тобой однажды — в долгих сумерках на кровати,
и я не мог отвести взгляда от долго гаснущего окна,
(на тебе было белое платье, обыкновенное летнее платье):
и ты сказала: этот чертов закат сводит тебя с ума.
Но дело в том, что каждый имеет право — на свою особую личную рану,
о чем нас предупредили честно — лет пятьдесят назад:
— Я, выживший русский солдат, не лягу с немцем Иваном.
— Я мертвый немецкий солдат, но тоже не лягу с Иваном. —
Война поросла быльем: все умерли и лежат.
Жизнь проходит. Война проходит. Любовь проходит.
В Нью-Йорке вишни цветут, над Питером бродит гроза.
Но все, что осталось от нас (в том числе и от нас с тобою)
огромная медленно гаснущая оранжевая полоса.
Ты хотела до нас докричать свою красную кровную рану,
я пытался тебе рассказать о своей деревянной вине,
но никто не скажет нужного слова (как с тем дураком иваном,
а ведь он совсем надорвался на той войне).
… Так вот — я хочу сказать, когда мы смешаемся в прахе
(тесней, чем когда-то при жизни), спасибо тебе за всё:
за медленно меркнущий свет, за белое твое платье,
за летнее твое платье, за бессмертное платье твое. The greatest nonsense that the poet is capable of being blown away -
It is to say that he can write everything himself.
No, he can only give a bunch where lilac light wanders,
And all the other will make - voices.
Not some unnamed, and ordinary: if Misha,
Even concrete, with documents and passports ...
They come from war - and fill books
Weak male meowucan, screaming voices.
... We were lying with you once - in the long twilight on the bed,
And I could not take a look from a long extinguished window,
(You had a white dress, an ordinary summer dress):
And you said: this damn sunset drives you crazy.
But the fact is that everyone has the right - on his special personal wound,
What we were warned to be honest - fifty years ago:
"I, who survived the Russian soldier, not a break with German Ivan."
- I am a dead German soldier, but also not a brand with Ivan. -
War boosted by the war: everyone died and lie.
Life passes. War passes. Love passes.
In New York, cherries bloom, thunderstorm wanders over St. Petersburg.
But all that remained from us (including from us with you)
A huge slowly extinguishing orange strip.
You wanted to finish our red blood wound before us,
I tried to tell you about my wooden wine,
But no one will tell the desired word (as with the fool Ivan,
But he completely relieved on that war).
... so here - I want to say when we mix in a praha
(cramped than once in lifetime), thank you for everything:
for slowly fascinating light, for a white dress,
For the summer your dress, for your immortal dress. Смотрите также: | |
