Папа, у тебя сегодня день рождения.
Извини, что без предупрежденья
Мы пришли тебя поздравить - мы твоя кровь.
Папа, дети ведь рождаются, как песни,
И ничего на свете нет чудесней,
Вспомнить, как однажды это всё началось.
Ты стать хотел биологом, дерматовенерологом,
Потом решил ты быть, как мама, гинекологом,
А стал невропатологом, хоть к женским головам
Тебя всегда тянуло меньше, чем к ногам.
То ли Фрейд тебя сгубил,
То ли был избыток сил,
Но однажды пациентку
Песнями ты вылечил.
И через девять месяцев,
Мораль презрев,
Я появился, не заплакав,
А запев.
Агу, днём и ночью папу зову,
Агу, днём и ночью песни пою,
Агу, и ничего другого на ум.
Агу, агу, агу.
Под ольхой задремал есаул молоденький,
Он с девчонкой в стогу ночку гулевал.
Заряжает бердан батька её родненький,
Где уж там - казака и след пропал.
А под окном с наличником
Нашли очки станичники,
А под крыльцом с балясами
Нашли штаны с лампасами.
Как часто вижу я сон,
Мой удивительный сон,
В котором батька убегает без кальсон...
На улице Гороховой ажиотаж,
Одесса-мама в Питер приезжает.
А всё ведь потому, что свой гастрольный вояж
Здесь Саша Розенбаум заряжает.
Услыша Сашин голос, толстая Кармен,
Что первая барыга на Привозе,
Вдруг разрыдалась так, что испугался Сэмен,
И Саша предъявил свой главный козырь.
Он прохрипел "Гоп-стоп", ударив струны рукой,
И для Кармен вдруг воздуха не стало,
Рванувшись с места, прокричала: - Саша, ты мой!
И вся в объятия к нему упала.
И вот чух-чух пары, кондуктор дал свисток,
Прощальный поцелуй, стакан горилки,
Уже в Одессе у Кармен родился сынок...
И вот я здесь, бежавши с пересылки.
Папа, два червонца, как с куста.
Хочешь, буду я твоею крышей?
С детства твои песни я люблю неспроста,
И на груди ношу твою афишу.
В тундре шорох, и оленя застыла чутко.
Ай да выстрел! И подбитый вертолёта сел.
Вечерело, лётчики гуляли в чуме,
И всю ночь усатый дядька моей мамке песни пел.
Снова осень закружила карусель мелодий,
Те, что в детстве мама часто пела мне.
Знаешь, папка, и у чукчей ты, однако, в моде,
Твои песни у всех сейчас в большой цене.
Мы знаем, давно учили тебя отец твой и мать:
Лечить - так лечить, рубать - так рубать,
Гулять - так гулять, стрелять - так стрелять.
Но песни твои летят высоко.
Летать - так летать... Ты им помаши рукой,
Писать - так писать... И нету судьбы другой. Dad, it's your birthday today.
Sorry for no warning
We came to congratulate you - we are your blood.
Dad, children are born like songs,
And nothing in the world is more wonderful
Remember how it all began once.
You wanted to become a biologist, dermatovenerologist,
Then you decided to be like a mother, a gynecologist,
And he became a neuropathologist, even to women's heads
You have always been drawn less than your feet.
Either Freud ruined you
Either there was an excess of strength
But one day the patient
With songs you healed.
And after nine months,
Disdaining morality,
I appeared without crying
And the solo.
Yeah, day and night I call my dad,
Yeah, I sing songs day and night,
Yep, and nothing else to mind.
Agu, agu, agu.
Under the alder, a young esaul dozed off,
He walked with the girl in a haystack at night.
Her dear dad is charging the Berdan,
Where is there - a Cossack and the trace is gone.
And under the window with a platband
The villagers found glasses,
And under the porch with balusters
Found pants with stripes.
How often do I dream
My amazing dream
In which the dad runs away without pants ...
There is a stir on Gorokhovaya street,
Odessa mother comes to St. Petersburg.
And all because your touring voyage
Here Sasha Rosenbaum is charging.
Hearing Sasha's voice, fat Carmen,
That the first huckster on Privoz,
Suddenly she burst into tears so that Sam was frightened,
And Sasha presented his trump card.
He croaked "Gop-stop", hitting the strings with his hand,
And suddenly there was no air for Carmen,
Rushing from her place, she shouted: - Sasha, you are mine!
And all fell into his arms.
And so chug-chug couples, the conductor blew his whistle,
A goodbye kiss, a glass of vodka,
Already in Odessa, Carmen had a son ...
And here I am, fleeing the shipment.
Dad, two ducats, like from a bush.
Do you want me to be your roof?
Since childhood, I love your songs for a reason,
And I wear your poster on my chest.
There was a rustle in the tundra, and the deer froze sensitively.
Ah yes shot! And the downed helicopter sat down.
It was getting dark, the pilots were walking in the chum,
And all night long the mustachioed uncle sang songs to my mother.
Autumn again spun a carousel of melodies
Those that my mother often sang to me as a child.
You know, folder, and among the Chukchi you, however, are in fashion,
Everyone now has a great price for your songs.
We know, your father and mother taught you long ago:
To heal is to heal, to chop is to chop,
To walk is to walk, to shoot is to shoot.
But your songs fly high.
Fly - so fly ... wave your hand to them,
To write is to write like that ... And there is no other fate. | |
