Континент.
Молчит по неволе ползущий уж,
Что на кладбище только слияние душ,
Что в горе присутствует у нас солидарность.
За лопату - спасибо и благодарность.
Уходим, приходим всегда по прямой.
Оглянувшись назад, кричим: «Боже мой!»
И нисчесть за спиною незримых скитальцев,
Что крестами стоят без отпечатков пальцев.
А годы идут, протекая сквозь
Континент в дорожной пыли.
А мы, надеясь на русский авось,
Идем туда, куда шли.
И внезапно хочется пить и пить,
Бежать по поверхности, по возможности плыть.
И трудно промолвить пересохшей глоткой,
Отчего наша жизнь является короткой.
А сердце рвется взглянуть хоть глазком,
Куда мы продолжаем свой путь босиком.
И зачем звучат обрывки песен,
И почему так стонет проклеванная печень.
А годы идут, протекая сквозь
Континент в дорожной пыли.
А мы, надеясь на русский авось,
Идем туда, куда шли.
Continent.
Silent in captivating,
That the cemetery is only merging the shower
That in the mountain there are solidarity.
Behind the shovel - Thank you and thanks.
We go, we always come in a straight line.
Looking back, shout: "My God!"
And downstairs behind the invisible Skaltsev,
What crosses stand without fingerprints.
And the years go, flowing through
Continent in road dust.
And we, hoping for Russian avos,
We go to where they walked.
And suddenly I want to drink and drink,
Run along the surface, if possible to sail.
And it is difficult to proliferate the dry throat,
Why our life is short.
And the heart rusts to take a look at the eyes,
Where we continue your way barefoot.
And why sound snapshots,
And why is the groaning liver so moan.
And the years go, flowing through
Continent in road dust.
And we, hoping for Russian avos,
We go to where they walked.
