Суббота. Икоту поднял час прилива.
Время стошнило прокисшей золой.
Город штормит, ухмыляется криво,
Штурмом взяв финскую финку залива,
Режется насмерть чухонской водой.
Серое нечто с морщинистой кожей,
Усыпанной пепельной перхотью звезд,
Стонет и пьет одноглазая рожа.
Жалко скребется в затылке прохожий
Бледным потомком докуренных грёз.
Траурный митинг сегодня назначили
Мы по усопшей стране, господа.
Все песни - распроданы, смыслы - утрачены.
Где вы, герои войны и труда?
Заколотили мы в рощу дубовую
И закопали ее под Невой.
Надо бы, надо бы родить бабу новую,
Светлу, понятну, идейно толковую,
Да грешный наследный вредит геморрой.
Кладбище. Небо, хлебнув политуры,
Взракетило дыбом антенны волос.
Мне снится потоп сумасшествий с натуры:
Пушкин рисует гроб всплывшей культуры,
Медный Петр добывает стране купорос!
Saturday. Hiccup raised the tide hour.
Time was sick of sour ash.
The city is storming, grinning crookedly
Storming the Finnish Gulf Finnish,
Chukhon water is cut to death.
Wrinkled gray something
Strewn with ashy dandruff stars
The one-eyed erysipelas moans and drinks.
Pity the passerby scratching his neck
A pale descendant of smoky dreams.
Mourning rally appointed today
We are in a dead country, gentlemen.
All songs are sold out, the meanings are lost.
Where are you, heroes of war and labor?
We boarded up an oak grove
And buried it under the Neva.
We should have a new woman,
Light, understandable, ideologically sensible,
Yes, a sinful hereditary harm hemorrhoids.
Cemetery. The sky, sipping on the varnish,
The hair antennas stood on end.
I dream of a flood of madness from nature:
Pushkin draws a coffin of a pop-up culture,
Copper Peter extracts vitriol from the country!
