Что мне расскажет спящий проводник?
Пустые, дребезжащие стаканы
на столике купейном у окна,
несущегося мимо
станции, вспорхнувшей в темноте.
Мента, курящего в кулак
заснеженной пустыни,
точнее — глубины.
Где, как нетрезвый, глупый ученик,
стыдливо вывернув карманы,-
мир наш пред Господом поник.
Когда со мною встретится она -
веселая, без грима,
проявятся ли строчки на листе
бумаги, что я комкал и таскал
в башке своей, как в мусорной корзине,
поверив благородной пантомиме -
ее безмолвной красоте?
Когда минуты станут длинными руками
неотвратимой смерти,
чем время будем мерить мы?
Во что сыграем с ветром, облаками -
одни среди зимы?
Что мне расскажет Родина моя
с плывущими кусками на экране
Любви замерзшей, вьюгой февраля,
в пустой и темной пропасти зрачка
по расширяющейся звездной пилораме?
С водой технической, прокисшей в кране,
в разбитом шприце тощего торчка,
что в туалете просыпается, зевая,
и смотрит на поля.
Страж у дороги - пухлый снеговик,
смотрящий зорко черными углями
на сползший в яму старый грузовик,
и тусклый мат, и полный жизни крик.
Заливисто сверкает детвора,
лишенная абстрактного мышления,
мир символов нелепых разрушая,
ни с чем чужим взгляд этот не мешая,
сметает нас, как мусор со двора.
Что мне расскажет нищая старуха
на злом перроне, с полным котелком
картошки сваренной -
назойливая муха,
под хамством мокнущая, как под кипятком?
За поездом устало семенит -
глазами, полными разлуки и труда,
руками, верными прощению и ласке.
- Сынки, еда... - чуть слышно говорит, -
кому, сыночки, деточки, - беда..
Что мне расскажут эти города:
Многоэтажки, склады, чьи-то норы,
Одушевленные граффити гаражи
и серые бетонные заборы?
Унылая, неверная среда
всех дней недели, ловит поезда,
что до смерти ей надоели.
Окраин грязных этого покоя
никто не ценит, верится с трудом,
что столько поколений есть в крови
сего надоя.
Но там, где третий, рядом ещё двое,
и свечкой теплятся церквушка и роддом.
Куда они все едут? Что влечет
нас всех в пространствах этих дальних,
что в этих городах суицидальных
где точно всё и всё так любит счёт?
Там всё конечно, кроме пустяков,
что вечностью особенно любимы.
И хочется простить мне остряков,
в пространство бросивших:
«НЕТ, НЕ РАБЫ МЫ!» What should I tell hibernate guide?
Empty, rattling glasses
compartment on the table by the window,
rushing past
station vsporhnuvshey in the dark.
Ment, smoking fist
snowy desert
exact - depth.
Where, as drunken, stupid student
shyly removing pockets -
our peace before the Lord wilted.
When she met with me -
cheerful, without makeup,
manifest whether the lines on the sheet
paper, crumpled and I dragged
in the head of his, as in the trash,
believing noble pantomime -
its silent beauty?
When the minute hand will be long
imminent death,
what time will we measure?
In that play with the wind, the clouds -
one in mid-winter?
What should I tell my motherland
with floating pieces on the screen
Love frozen, blizzard February
in an empty and dark abyss of the pupil
by expanding stellar sawmill?
With water technical, sour at the tap,
a broken syringe skinny junkie,
that wakes up in the toilet, yawning,
and looks at the field.
Guardian of the road - a plump snowman,
looking keenly black coals
spolzshey into a pit on the old truck,
and dull mat, full of life and cry.
Leaping sparkles kids,
devoid of abstract thought,
world of ridiculous characters destroying,
with nothing stranger sight this without interfering,
sweeps us like garbage from the yard.
What do I tell a poor old woman
evil on the platform, with a full pot
boiled potatoes -
annoying fly,
under rudeness weeping like a boiling water?
The train tired seeds -
eyes full separation and labor
hands, true forgiveness and kindness.
- Sons, food ... - barely audible says -
someone, son, little children, - trouble ..
What do I tell these cities:
High-rise buildings, warehouses, someone's hole,
Animated graffiti garages
and gray concrete fences?
Sad, incorrect Wednesday
all days of the week, catch a train,
that she was tired to death.
Dirty outskirts of the rest
Nobody appreciates hard to believe,
that so many generations have in the blood
this is necessary.
But where there is a third, near two more,
and candle glimmer church and hospital.
Where did they all go? Which implies
all of us in these distant spaces,
that in these cities suicidal
exactly where everything and everything is so fond of the account?
Everything is of course in addition to trivia
that eternity is especially loved.
And you want me to forgive wits,
drop-in space:
"NO, WE are not slaves!" Смотрите также: | |
