Вот и совершаются дела, когда я сам дошел до дна.
Меня оземь и в осень.
Голой веткой по рукам хлестать, пока не стал, кем можешь стать.
Полезным и честным…
Я отказаться бы не прочь от тех иллюзий, что пророчит дождь.
Пусть мой бред он смоет.
И жизни тысячи страниц - пускай ветром их срывает ниц.
Желтеют и тлеют…
Не жалей ни о чем.
Все что есть, привнесем
В каждый день бытия.
Что есть ты и что есть я.
Город пьет печаль из луж. И неизбежен холод - стужа,
И меркнет во мне свет.
Пылью устилает сумрак. Он завладел длиною суток.
Теперь мы все тени.
И всех моих влечений ворох – лишь незаметный тихий шорох.
Забвение… Забвение…
И пусть отныне так и будет: эти дни – страницы наших судеб
Желтеют и тлеют.
So things are done when I myself have reached the bottom.
On the ground and in autumn.
Whipping with a bare branch on your hands until you become what you can become.
Helpful and honest ...
I would not mind giving up those illusions that rain prophesies.
Let it wash away my delirium.
And the lives of a thousand pages - let the wind tear them down.
Turn yellow and smolder ...
Do not be sorry about anything.
We will bring everything that is
Every day of being.
What you are and what I am.
The city drinks sadness from puddles. And cold is inevitable - cold,
And the light fades in me.
Dust covers the dusk. He took possession of the length of the day.
We're all shadows now.
And all my inclinations heap is just an imperceptible quiet rustle.
Oblivion ... Oblivion ...
And let it be so from now on: these days are the pages of our destinies
Turn yellow and smolder.
