Evenings with mother tend to be discouraging. I always end up bruised.
Evenings with father frighten me. All the animals will come to see where I've been abused.
With bars of fragile bone and teeth I enclose a hundred birds and beasts. We sway and swoon.
At night they howl and scream at me. They would all much rather be set free beneath the dull,
throbbing light of a blue-black moon.
One upon my thigh has wings. He flies and sings. His face is purple.
Watch me twist my mouth in pain; I've sat upon some beast again.
Twice since Thursday I've sat bleeding out upon the back step, reading.
Apparently I have the only broken-skin menagerie.
Eyes and gills distinguish certain crimson epidermal oceans.
Sunlight on my skin is dim and withered; in my zoo it's night.
There's a flock upon my back, their beaks are long and cruel and black.
They preen and flap with ruined capillaries; yes, there's blood, in fact.
One around my throat makes sound. He screams against gray, early morning.
Red and bending, never ending... He's some sort of snake, I've found.
And eight legged toads and lambies in rows and pink-kitten circles of lilies and roses...
An ant-farm awry under lavender skies... all of this smeared on my thin-beaten skin.
Вечера с матерью, как правило, обескураживает. Я всегда в конечном итоге в синяках.
Вечера с отцом меня пугают. Все животные приходят, чтобы увидеть, где я был злоупотребляли.
С баров хрупкого костей и зубов Прилагаю сто птиц и зверей. Мы поколебать и падать в обморок.
Ночью они воют и кричат на меня. Они все гораздо скорее освободить под скучным,
пульсирующая свет в сине-черной луны.
Один на моем бедре есть крылья. Он летит и поет. Его лицо фиолетовый.
Смотреть мне крутить рот боли; Я сидел на какой-то зверь снова.
Дважды с четверга я сидел кровотечение из на шаг назад, чтение.
Видимо, я имею только зверинец разбитым кожи.
Глаза и жабры отличить определенные малиновый эпидермиса океаны.
Солнечный свет на моей коже тусклый и засохнет; в моем зоопарке это ночь.
Там это стадо на спине, их клювы длинные и жестокие и черный.
Они покрасоваться и клапан с разрушенных капилляров; да, есть кровь, на самом деле.
Один вокруг моего горла делает звук. Он кричит против серой, рано утром.
Красный и изгиб, никогда не заканчивающийся ... Он какой-то змея, я нашел.
И восемь четвероногие жабы и lambies в строках и розовый котенок кругов лилий и роз ...
Муравей ферма наперекосяк под лаванды небе ... все это размазывается по моему тонкой избили кожи.
