O thou, whose face hath felt the winter's wind,
Whose eyes has seen the snow-clouds hung in mist,
And the black elm tops 'mong the freezing stars,
To thee the spring will be a harvest time.
O thou, whose only book has been the light
Of supreme darkness which thou feddest on
O thou, whose only book has been the light
Of supreme darkness which thou feddest on
Night after night when phaebus was away,
To thee the spring shall be a triple morn.
O thou, whose face hath felt the winter's wind,
Whose eyes has seen the snow-clouds hung in mist,
And the black elm tops 'mong the freezing stars,
To thee the spring shall be a harvest time.
O thou, whose face hath felt the winter's wind,
Whose eyes has seen the snow-clouds hung in mist,
O thou, whose only book has been the light
Of supreme darkness which thou feddest on
Night after night when phaebus was away,
To thee the spring shall be a triple morn.
O fret not after knowledge - I have none,
And yet my song comes native with the warmth.
O fret not after knowledge - I have none,
and yet the evening listens.
He who saddens at thought of idleness cannot be idle,
And he's awake who thinks himself asleep.
О ты, кому в лицо дул зимний ветер,
Чьи глаза видели снежные тучи, висящие во мгле
И верхушки черных вязов среди ледяных звезд,
Тебе весна трикраты будет жатвой.
О ты, кому единственной книгой
Был свет верховный тьмы, питавшей тебя.
За ночью ночь, когда скрывалось солнце, —
Тебе весной рассвет трикраты будет утром.
За знаньем не гонись — я знаю мало,
Но все же моя песня идет к тебе с теплом.
За знаньем не гонись — я знаю мало,
Но вечер мне внимает.
Тот, кто волнуется о праздности, не празден,
И тот не спит, кто думает, что спит. О ты, чье лицо ощутило зимний ветер,
Чьи глаза видели снежные облака, висящие в тумане,
И верхушки вязов среди леденящих звезд,
Для тебя весна будет временем сбора урожая.
О ты, единственной книгой которого был свет
Высшей тьмы, которой ты питался
О ты, единственной книгой которого был свет
Высшей тьмы, которой ты питался
Ночь за ночью, когда феб отсутствовал,
Для тебя весна будет тройным утром.
О ты, чье лицо ощутило зимний ветер,
Чьи глаза видели снежные облака, висящие в тумане,
И верхушки вязов среди леденящих звезд,
Для тебя весна будет временем сбора урожая.
О ты, чье лицо ощутило зимний ветер,
Чьи глаза видели снежные облака, висящие в тумане,
О ты, единственной книгой которого был свет
Высшей тьмы, которой ты питался
Ночь за ночью, когда феб отсутствовал,
Для тебя весна будет тройным утром.
О не беспокойся о знаниях - у меня их нет,
И все же моя песня родна с теплотой.
О не беспокойся о знаниях - у меня их нет,
и все же вечер слушает.
Тот, кто печален при мысли о праздности, не может бездельничать,
И он проснулся, который думает, что спит.
О ты, кому в лицо дул зимний ветер,
Чьи глаза видели снежные тучи, висящие во мгле
И верхушки черных вязов среди ледяных звезд,
Тебе весна трикраты будет жатвой.
О ты, кому единственной книгой
Был свет верховный тьмы, питавшей тебя.
За ночью ночь, когда скрывалось солнце, -
Тебе весной рассвет трикраты будет утром.
За знаньем не гонись - я знаю мало,
Но все же моя песня идет к тебе с теплом.
За знаньем не гонись - я знаю мало,
Но вечер мне внимает.
Тот, кто волнуется о праздности, не празден,
И тот не спит, кто думает, что спит. | |
