Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз — вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвёртый класс — то есть почти что старый. Шорты с футболкой — простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара — листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька — он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнётся, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.
Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче — ни то, ни это. Хлеб получёрствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестрёнка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде, они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.
Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, тёплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге — и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придёт в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...
Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя — с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. «Двадцать один», — бормочу сквозь сон. «Сорок», — смеётся время. Сорок — и первая седина, сорок один — в больницу. Двадцать один — я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждёт меня во дворе, кто-нибудь — на десятом. Десять — кончаю четвёртый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь — на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...
Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне. Mom at the cottage, the key is on the table, you can not do breakfast. It will be nine in August, soon vacation, eight years. In August, nine, seven o'clock, the sky is easy and flat, the sun left in the hair faded stripes. Sleepy piece of palm pinch, and watch out through your fingers. Vic from the tenth floor once again calling for a swim. We must hurry with all legs and eyes - suddenly run away, leave. Victor graduated from the fourth class - that is almost old. Shorts with a t-shirt - a simple outfit, Apple to take afternoon tea. Vic teach me to dive, he promised, as I remember. To proceed river road, burned and familiar. Dusty legs like my mother's gloves. Today we have this heat - the leaves just like rags. Maybe then we will play, I ask, to hide and seek. Vic - he is kind, one in a boy from Jules Verne. I'll have to drive me, I am allowed, I suppose. The evening will begin, should darken. The day before the end of the week. I turn to the wall. One hundred and ninety-nine.
Mom in the country. A bike. Tomorrow take the exam. The sun licks abstract affectionate eyes. Morning and welcome to sit all night, waiting for the onset of summer. In August I will have a student today - neither this nor that. Poluchёrstvy Bread and cheese with a knife, breakfast with sleep nevkusen. Vic from the tenth floor now in the third year. He knows all smart professors, wrote the program in the company. Hood, ironic and Chernobrov right character from the film. Writes a note to my sister, I give flowers to pay, except that I swim faster and compose better. Just sister bright face, I'm heavier and meaner, we climb onto the porch and run the snake. Like, they leave for the night, I spend on the train. River rustling, rustling at his feet, now it is up to his waist. Seventy-eight, seventy-seven, I pay back to the composition. Suppose they are hiding, well, all of them, I'm not going to look for them.
Mom in the country. Baska is buzzing. Sleepy inaction. The cat sat on the chest, the sun on a blanket. Cups, palms and sweaters, coffee, pray, cook. Somebody saw me yesterday? Better not say. Let this be a big secret little debauchery, everyone was drunk, weightless, warmed, warm breath of his brother, his throat hoarse from the chatter, the ashes flew from the balcony, all with one another - and all alone, are alive and disobedient. If we tabernacle ruble, breakfast will come to our house, O Lord, how I love you all, on the palms of the rainbow. Street in the sun lace, Vic, wash plate. You can lie and revive. You can go to the river. I'll let you catch and conquer, will make a haircut, a shave. Nose in a broken crust. Thirty-four thirty ...
Mom on the pictures. Keys in the lock. Eight hours before the summer. Sun on the wall, on a backpack, in an old sandals. Sleepy paws through the park, and can not escape. Vitka in America. I am in Moscow. River in early childhood. Apple ate, went up, somewhere is going to Nice, I'm starting to count a hundred, my life - from a unit. Fighting, crying with her in unison, clowns in the arena. "Twenty-one" - mutter in his sleep. "Forty" - laughs the time. Forty - and the first gray hair, and forty-one - in the hospital. Twenty-one - I live alone twenty: the eye-slits, his legs scratched, lusty thoughts run squatting, someone is waiting for me in the yard, someone - on the tenth. Ten - finish fourth grade, you can not do breakfast. We must hurry with all legs and eyes. In August, there will be nine. Eight - keys on the neck pull, sunny thaw hymn ...
Three. Two. One. I'm going to look for. God help me. Смотрите также: | |
