24 года.
38 чокнутых картин.
в 24 года она — сама себе дом и погода,
ее имя, как солнечная настойка или камин.
ей по душе сейчас небо, мокрый асфальт и тмин,
она выходит на улицу ночью и бродит до восхода.
в 24 года она уже принимает эрготамин
и, встречая приступы мигрени, верует в бога.
она ворует краски, желая вкусить адреналин, а
мать, будь она рядом, сказала бы: " ты снова убога!"
но со времен гибели того, кто внутри когда-то жил,
она согласилась бы, ведь давно — под крылом у бога.
когда мигрени — она не чает в тишине души,
когда плохо, мать со спины говорит: "не трогай".
а руки все тянутся к последствиям того, что мы спешим.
а руки касаются шрама под пупком, от чего тревога
тревога! тревога!
24 года,
38 картин срисованных с дня аборта
24 years.
38 broken paintings.
In 24, she is home and weather itself,
Her name, like a solar tincture or fireplace.
She likes it now heaven, wet asphalt and cumin,
She goes out on the street at night and wanders to sunrise.
In 24, she already takes ergotamine
And, meeting the attacks of migraine, believes in God.
She steals paints, wanting to taste adrenaline, and
Mother, whether she is next, would say: "You're wretched again!"
But since the death of the one who inside ever lived,
She would agree, because long ago - under the wing of God.
When migraines - she does not make silence in silence,
When bad, mother from the back says: "Do not touch."
And the hands are still drawn to the consequences of what we are in a hurry.
And the hands touch the scar under the navel, from what anxiety
anxiety! anxiety!
24 years,
38 paintings of abortion sized
