В час заката мойщики покоряли стену из стекла,
она отражала последние лучи на тротуар.
Джони законник распорядился снять красный фонарь,
но никто не мог поднять руку на старый кадиллак.
Каким бы ни был кадиллак - он должен быть чистым.
Полный багажник чёрных пакетов и канистр.
Если бы до этих лет дошла инквизиция,
то это был бы подельник праведника, а не убийцы.
Кожа пропитана дымом сигар, как старый бордель,
Опаленный изнутри соком огнеопасных цестерн.
Всё так же одержим как автор фиксовых идей
и полон силы на целый табун лошадей.
Я проходил мимо и душа рвалась в клочья,
в отличии от нас- он не одушевлён, но полон соула.
Он мало спит в эти редкие часы он видит сновидения:
её без платья на своё заднем сидении.
Эта певичка из местного клуба,
от которого не сильно веет душком, но сильным духом.
Здесь всё и все кроме нее стары, чтоб умереть молодыми,
и тянут дни в горьких напитках с едким дымом.
Он был бы рад везти её на встречу счастью
три тысячи миль до Грэйслэнда и ещё дальше.
Тело полное красоты, жизни и чести
не то, что тела в пакетах, грёбонный груз 200.
Но он может лишь подъезжать к заветным окнам,
за которыми на сцене она поразит его мир снова
...
[припев]
Они не задают лишних вопросов,
каждый делает только то, что он должен.
Знают всё, но никому не скажут больше,
чем этим любопытствующим можно.
И помни, говоря: "Они набили мне оскомину",
что это первые, кто рядом, помимо прочего.
От начала и до конца дней.
Незаметная жизнь замечательных вещей.
....
На пожелтевшей бумаге расположился нотный стан.
Как титан небо он держит массу блюзовых октав.
Как бармен одну за другой зажигал лампы над стойкой,
так ноты зажигались в раструбе саксофона.
Каким бы ни был саксофон-он должен играть,
что тяжелее с годами, как ни сложно признавать.
Звук уже не тот и металдавно окислился,
как проказа разъедает кожу, но сердце продолжает биться.
Нашёл своё пристанище в пыльном закулисье,
где за него не раз пили, желая долгой жизни.
Болото лет проглотило его историю,
последнее, что известно: он эмигрант из Европы.
Купленный любящим отцом младшему сынишке,
что увидел джазовый концерт в сетке теле эфира.
Старика меняли у всеми забытой пристани,
Как последний Больбоа, он с трудом разминал мышцы.
На этой сцене его душат тут и там перекрывая воздух,
а он с шипом продолжает петь мелодию.
Стоило жить для того, чтобы вторить её голосу
Быть за ней на втором плане-стало его главной ролью.
Он мало спит и к нему приходят сновидения:
как она учится играть в лабиринте бэкстэйджа.
Коснуться губ и пальцев, почувствовать тепло и ласку.
И ответить тем же, если бы не был холодной сталью.
Но остается только тихо подыгрывать ей
Незаметная жизнь замечательных вещей.
...
[припев]
At the hour of sunset washers conquered a wall of glass,
it reflected the last rays of the pavement.
Joni lawyer ordered to remove the red lantern,
but no one could raise his hand to the old Cadillac.
Whatever the Cadillac - it must be clean.
Full rack of black bags and cans.
If to these years reached the Inquisition,
it would be the accomplice of the righteous, not the killer.
The skin is impregnated with cigar smoke, like an old brothel,
Seared inside juice tsestern flammable.
Everything just obsessed with the ideas of the author fiksovyh
and full power for a whole herd of horses.
I walked past and soul was torn to shreds,
unlike us- it does not animate, but full of soul.
He sleeps little in these rare watches, he sees a dream:
without her dress on your back seat.
This canary of the local club,
from which emanates not much smell, but strong in spirit.
Here everything and everyone except her old to die young,
and pull in the days of bitter drinks with acrid smoke.
He would be happy to take her to meet happiness
three thousand miles to Greyslenda and beyond.
full body beauty, life and honor
not that of the body in packages grёbonny load 200.
But he can only drive up to the coveted windows
followed by the stage it hits his world again
...
[chorus]
They do not ask too many questions,
everyone does just what it should.
They know everything, but no one will say more
than it can be curious.
And remember, saying: "They stuffed me on edge"
it is the first to close, among others.
From the beginning to the end of days.
The quiet life of great things.
....
On the yellowed paper located stave.
As titanium sky it keeps a lot of blues octaves.
As a bartender, one by one lights a lamp on the desk,
so the notes were lit in the bell of the saxophone.
Whatever the saxophone, he has to play,
the heavier over the years, no matter how difficult to recognize.
The sound is not the same and metaldavno oxidized,
as leprosy eats away at the skin, but the heart continues to beat.
He found his home in the dusty backstage,
where for a time he did not drink, wishing long life.
Swamp years swallowed his story,
the last thing we know: it is an emigrant from Europe.
Bought a loving father youngest little boy,
I saw a jazz concert in the grid body of ether.
The old man I have forgotten all the marina,
As the last Bolboa he hardly kneaded muscles.
At this stage it stifled here and there, blocking the air
and he continues to sing the melody spine.
As soon live to echo her voice
Being her in the background-was his starring role.
He rarely sleeps and dreams come to him:
she learns to play in the labyrinth backstage.
Touch lips and fingers, feel the warmth and affection.
And to answer the same if I was not cold steel.
But it remains only to play along with her quiet
The quiet life of great things.
...
[chorus] Смотрите также: | |
