Я рос один, только "Два капитана", "Три мушкетера", "Четыре танкиста" делали картину путевой
Мне было пять, я гадкий лебединый утенок,
От шести до семи я возненавидел учебу,
На колесе восьмерка, во дворе спалили "девятку"
"Девять с половиной недель" все объяснили мне внятно
Досчитал до десяти - нахуй прятки,
Каждую осень одиннадцатого пускал в дом напротив бумажный самолетик
Говорят, ты ободрал двенадцать колен, чтобы взобраться наверх,
Я "Пятницу тринадцать" смотрел, потом эмиграция, плен,
Меня в нем носит и носит, в 14 ощущал себя на 88,
Погоди, я сбился, номера в мобиле визжат,
38 попугаев, 44 чижа, кому-то 1001 ночь с тобой, а мне ни одной,
Привет на дно, 20000 лье под водой
Эти цифры и цвета, тысячи цитат, визы, паспорта - все растворится без следа,
И все что испытал, все лица и скитания, блеск и нищета, сохранится лишь в моих текстах...
Я был зеленым, когда черным налом звались наличные,
Когда Белый дом был то желтым, то красно-коричневым,
Бумер - черным, Саня - Белым и желтою - пресса,
Когда "Мегаполис-Экспресс" писал про черные мессы,
Когда пиджак должен был быть малиновым,
А я бредил "Белым Солнцем Пустыни" и "Желтою субмариною", покинул дом,
Был что то сделать бессилен, и каждый красный день календаря я с Серым был синим,
Зеленый змий и красный глаз от purple haze,
Мне 26, еще один год, и я Курт Кобейн,
И я столько дней был белой вороной, прохожим средь
Голубой крови, белой кости, золотой молодежи
И вот я - не желторотый, но лет мало еще,
Не чернорабочий, но и не белый воротничек,
Но мой мир серый, ведь не в моей постели она,
Привет со дна, где нет места пастельным тонам I grew up alone, only the "Two Captains", "The Three Musketeers", "Four tanker" do now track
I was five, I'm ugly duckling swan,
From six to seven I hated school,
At the wheel of eight, in the yard burned "nine"
"Nine and a half weeks," explained everything to me clearly
Count to ten - fucking hide,
Every autumn blew in the eleventh house opposite a paper airplane
They say you stripped the twelve tribes, to climb up,
I "Friday thirteen" looked after emigration, captivity,
I it is, and is in 14 felt 88,
Wait, I lost, rooms in Mobile squeal,
38 parrots, 44 siskin, someone 1001 a night with you, but I have no,
Hello to the bottom, 20,000 Leagues Under the Sea
These numbers and colors, thousands of citations, visas, passports - everything dissolves without a trace,
And all that experienced, and all those wanderings, glitter and poverty, remain only in my texts ...
I was green when the black cash were called cash
When the White House was then yellow, then red-brown,
Boomer - black, Sanya - white and yellow - the press,
When "Megapolis-Express" wrote about the black masses,
When the jacket had to be raspberry,
I raved about "White Sun of the Desert" and "Yellow Submarine", left the house,
He was powerless to do something, and every red letter day, I was blue gray,
Drunkenness and red eyes from the purple haze,
I'm 26, one more year, and I'm Kurt Cobain,
And many days I was the black sheep, amid the passersby
Blue blood, bone white, golden youth
And here I am - not inexperienced, but few years yet,
Not a laborer, but not white vorotnichek,
But my world is gray, not because she was in my bed,
Hello from the bottom, where there is no space pastel tones Смотрите также: | |
