There are nights, so vacant and hushed, I can feel the texture of my tattered soul moving within me.
Black tar, dripping, sticky and thick.
A soft, slow secretion of indifference slopping through the hollow suit I use as a body.
They say these are the words of a damaged mind.
But not I.
To me, this is insurgency.
I used to dream of being inside the womb.
Fetal universe, black holes and emptiness.
Orbiting the massive planet of my mother's booming heart.
Tiny yolk body, tethered like an astronaut, adrift in the tranquil spume of desolate bliss.
Tiny fingers inching from chubby stems,
reaching for that great thumping whoosh of blood and power that wobbled like a snarling god above me.
My fibrous head translucent as a bell jar,
would search with great staring eyes deep into the godless dark for a light,
for a sign, for anything other than indifference.
But the universe would never oblige.
Look upon me: a daughter of a child and a monster.
Frozen without cold feeling nothing unsure, uninspired, veins full of air, soul fading into the umbra
Who are they to say what is moral when they are broken?
Who are they to say anything about us?
All this, all this,
and I want to sledgehammer
and leave nothing but dust
to dust
to dust
to dust
Strangled by a Bible Belt
Strangled by a Bible Belt
Strangled by a Bible Belt
Strangled by a Bible Belt
Strangled by a Bible Belt
Strangled by a Bible Belt Есть ночи, столь вакантные и заматываемые, я чувствую текстуру моей потрепанной души, движущейся внутри меня.
Черная смола, капает, липкий и толстый.
Мягкая, медленная секреция безразличия, плунившись через полый костюм, я использую в качестве тела.
Они говорят, что это слова поврежденного ума.
Но не я.
Для меня это мятеж.
Раньше я мечтал о том, чтобы быть внутри утробой.
Дольше плода, черные дыры и пустота.
Орбируясь массивной планеты гребенного сердца моей матери.
Крошечный желточный корпус, привязанный как астронавт, потрясающий в спокойном шпильке пустынного блаженства.
Крошечные пальцы дюйм из пухлых стеблей,
Добравшись к этому великому взбешению кровью крови и власти, которое колебалось, как рычага Бога над мной.
Моя волокнистая голова полупрозрачная как колокольчик,
будет искать с великолепными глянцевыми глазами глубоко в безбожный темп для света,
для знака, для чего-либо, кроме безразличия.
Но вселенная никогда не будет обязана.
Посмотри на меня: дочь ребенка и монстра.
Замороженные без холода, не чувствуя ничего не уверенного, непропрепятства, вены, полные воздуха, душа исчезают в Умбре
Кто они говорят, что морально, когда они сломаны?
Кто они, чтобы сказать что-нибудь о нас?
Все это, все это,
И я хочу кувалду
и не оставить ничего, кроме пыли
пыль
пыль
пыль
Задушенушись библейским поясом
Задушенушись библейским поясом
Задушенушись библейским поясом
Задушенушись библейским поясом
Задушенушись библейским поясом
Задушенушись библейским поясом Смотрите также: | |
