By the second verse, dear friends, my head will burst and my life will end, so I'd like to start this one off by saying "live! and love!"
I was young and at home in bed, hanging on the words some poem said in '31; I was impressionable. I was upsettable. I tried to make my breathing stop or my heart beat slow, so when my mom and John came in I would be cold.
From a bridge on Washington Avenue, the year of 1972 broke my bones and skull, and it was memorable. It was half a second in; I was half-way down - do you think I wanted to turn back around and teach a class where you kiss the ass that I've exposed to you? And at the funeral, the University cried at three poems they'd present in place of a broken me.
I was breaking in a case of suds at the Brass Rail, a fall-down drunk with his tongue torn out and his balls removed. And I knew that my last lines were gone, while, stupidly, I lingered on. Oh, but wise men know when it's time to go, and so I should too. And so I fly into the brightest winter sun of this frozen town. I'm stripped down to move on, my friends: I'm gone.
I hear my father fall, and I hear my mother call, and I hear the others all whispering, come home. I'm sorry to go. I loved you all so, but this is the worst trip I've ever been on.
So hoist up the John B. sail. See how the main sail sets. I'm full in my heart and my head and I want to go home, with a book in my hand, in the way I had planned. This is the worst trip I've ever been on.
So hoist up the John B. sail. See how the main sail sets. I'm full in my heart and my head and I want to go home, with a book in each hand, in the way I had planned. I feel so broke up, I want to go home.
По второму стиху, дорогие друзья, моя голова лопнет, и моя жизнь закончится, поэтому я хотел бы начать этот раз, говоря: «Живи! И любовь!»
Я был молодым и дома в постели, висит на словах, в котором говорилось несколько стихотворение в 31 году; Я был впечатлительным. Я был поднят. Я пытался заставить мою дыхающую остановку, или мое сердце билось медленно, поэтому, когда моя мама и Джон вошли, я бы холодно.
С моста на проспекте Вашингтона год 1972 года сломал мои кости и череп, и это было незабываемым. Это было пол секунды; Я был на полпути вниз - как вы думаете, я хотел повернуть вокруг и преподавать класс, где вы целуете задницу, которую я вам выставил? И на похоронах университет воскликнул в трех стихах, которые они предстали на месте сломанного я.
Я ломался в случае сумок на латунном рельсе, падающемуся пьяному языку, озорнулся, и его шары удалены. И я знал, что мои последние строки ушли, в то время как, тупо, я задержался. О, но мудрецы знают, когда пришло время идти, и поэтому я тоже должен. И поэтому я лечу на самых ярких зимних солнца этого замороженного города. Я снес, чтобы двигаться дальше, мои друзья: я ушел.
Я слышу, как мой отец падал, и я слышу мою маму позвонить, и я слышу других всех шепчущих, приходите домой. Мне жаль идти. Я любил тебя все так, но это худшее путешествие, которое я когда-либо был.
Так поднимайте Джон Б. Парус. Посмотрите, как главные парусные наборы. Я полон в моем сердце и мою голову, и я хочу пойти домой, с книгой в моей руке, так, как я планировал. Это худшая поездка, которую я когда-либо был.
Так поднимайте Джон Б. Парус. Посмотрите, как главные парусные наборы. Я полон в моем сердце и мою голову, и я хочу пойти домой, с книгой в каждой руке, в то время, как я планировал. Я так распался, я хочу пойти домой. Смотрите также: | |
