Да, я мятежник старый, такой, какой я есть.
Я ненавижу янки, я знаю слово честь.
Был рад сражаться с ними. Считал – мы победим.
И есть, кому меня судить, но только лишь не им.
Я ненавижу янки, какой тут разговор.
И я б их конституцией и жопу не подтер.
И на Союз их славный мне глубоко посрать
Об тряпку полосатую лишь ноги вытирать.
Три долгих славных года я вместе с Ли шагал.
Четыре раза ранен, я мерз и голодал.
И ноют мои раны, но это все не в счет.
Я убивал вас янки и готов убить еще.
Три сотни тысяч янки Ли размешал в пыли.
Мы их валили толпами, они все шли да шли.
Три сотни тысяч янки, какая боль внутри.
Всего три сотни тысяч, не миллиона три.
Да, я мятежник старый, такой, какой я есть.
Я ненавижу янки, я знаю слово честь.
Был рад сражаться с ними. Считал – мы победим.
И есть, кому меня судить, но только лишь не им.
Yes, I'm an old rebel, this is who I am.
I hate the Yankees, I know the word of honor.
I was glad to fight them. Considered - we win.
And there are who judge me, but not only them.
I hate the Yankees, a conversation here.
And I used them the constitution and the ass are not podter.
And the Union of nice deep shit me
About striped cloth only to wipe his feet.
Three long glorious years, I, along with Lee walked.
Four times wounded, I was freezing and starving.
And my wounds ache, but it does not count.
I killed you Yankees and is ready to kill again.
Three hundred thousand Yankees Lee stirred the dust.
We have them cut down the crowds, they were let go.
Three hundred thousand Yankees, what pain inside.
There are three hundred thousand, not three million.
Yes, I'm an old rebel, this is who I am.
I hate the Yankees, I know the word of honor.
I was glad to fight them. Considered - we win.
And there are who judge me, but not only them.
