Чистые пруды.
Я лягу спать,
ты тоже спи.
Этой зимой
мы будем пить.
Осенней тьмой
укрыт бульвар.
Похожие пускают пар,
пускают дым,
пускают в дом,
но к ним домой мы не пойдём.
На Маросейке моросит.
Табличка жёлтая гласит,
что здесь нельзя
любить людей.
Бурлили реки,
я сидел
и думал про седые льды.
Прохожие пускали дым,
Застыли Чистые Пруды.
В них нету никакой воды.
В них слёзы, смех,
в них червь, в них Бог,
в них много буков между строк,
роман в стихах,
колодец нег,
букет страданий и утех.
Летает в розовых стенах
снег,
незаметный мелкий снег.
В подъезде, скрытый ото всех,
под лестницою спит дурак.
Прохожие пускают дым.
Бульвар.
Я вижу их следы.
Chistye Prudy.
I go to bed,
you also sleep.
This winter
we drink.
autumn darkness
nestled Boulevard.
Similar allowed couples
let the smoke,
allowed in the house,
but to their home, we will not go.
On Maroseika drizzle.
Yellow plate reads,
that can not be here
love people.
Burla River
I sat
and I thought about the gray ice.
Passersby let smoke
Stagnation Chistye Prudy.
They do not have any water.
They are the tears, the laughter,
in which a worm in their God,
they have a lot of beeches between the lines,
a novel in verse,
well neg,
bouquet of sufferings and joys.
Flies in pink walls
snow,
imperceptible fine snow.
At the entrance, hidden from everyone,
sleeping under the stairs fool.
Passersby let smoke.
Boulevard.
I see their footprints.
