их двадцать две, мои блесны
загубных, гибельных крючка
в исходе взорванной весны
рыбак съедает рыбака
в час равных звёзд, теней и зол
сквозь мой хребет и кожу ввысь
растёт, цветёт могучий ствол
его кора суть клинопись
их двадцать два, моих зрачка
ресницы-балки, дом дрожит
незрима тёплая река
из нефти кровь воспламенит
когда вскрываешь кипарис
повесишь волю на костыль
шагнешь на внутренний карниз
был человек, а стал мотыль
весна как вирус изнутри
в пустотах пахнет и цветёт
я не нашёл в стенах себя
лишь только тех, кто меня ждёт
кто знает, где я отступил
где видел в небе чёрный взрыв
где я вдыхал частицы их
кого так и не отпустил
зелёный стебель сквозь скелет
слепая радость и триумф
сквозь раны рвётся внутрь свет
фальшивой нотой гаснет ум
***
я вижу в луже провода
из них, из крови - искр вой
есть замки только изо льда
насквозь видны. мой не такой.
чернее ночи за столом
сидят, едят плоды меня
под полом теплится огонь
огонь желает встречи дня
луна рабыня праха, но
хранит ключи о том, кто мы
ее святая боль окно
завет: когда убьют - кричи
их двадцать две, мои весны
нас двое, тусклое стекло
преграды силы сочтены
и время ада истекло.