Дамокловым мечом нависают потолки,
Незамысловатая этика: "Падающего да подтолкни"
В пропасть на встречу с собой, которого нет строго по анатману,
А значит, нельзя винить в неудачах общество или маму.
Бурлит и пенится Левиафан, обгладывает человека,
Строит очереди в раковый корпус,
Где господин Солженицын машет руками, говорит:
"Так нельзя жить, учиться, работать, умирать.
Так нельзя умирать!"
Настоящее фасуют по вакуумным упаковкам,
Похороните меня рядом с моим местом парковки.
И, как в зеркало заглянувший Тарковский,
Я всмотрюсь в мир и увижу там только себя.
Где Иисус из Назарета, за каким он спрятался камнем?
История человечества - это история раскаяния.
И в душах амбициозных школьников уже ждёт своего часа Раскольников.
Если долго глядеть в бездну, она ответит тем же.
Сломаться может даже самый крепкий стержень.
Антиутопия, вот она, в отдельно взятой свободной кассе,
В немом ужасе, вырванном из контекста,
В старости, до которой доживёшь, скрепя сердцем.
Я сам себе отец, выхожу в парадную.
Сам себе сын, шнурую ботинки одной левой.
Диллемма зерен и плевел осталась за бортом.
Я же не Витя Пелевин, что знает тот обертон,
Добавляющий жизни вкус дзен-буддизма,
У меня лишь житие пацана, вымоченное в рассоле,
Что с жизнью в конец рассорит.
Вавилон встречает на выходе из подъезда,
Знакомит с мироустройством заМКАДного уезда,
Но однажды все обнаружат,
Что нет ничего, что было бы снаружи,
Закопают оружие и первый раз выдохнут и улыбнутся, а пока...
Где Иисус из Назарета, за каким он спрятался камнем?
История человечества - это история раскаяния.
И в душах амбициозных школьников уже ждёт своего часа Раскольников.
Если долго глядеть в бездну, она ответит тем же.
Сломаться может даже самый крепкий стержень.
Антиутопия, вот она, в отдельно взятой свободной кассе,
В немом ужасе, вырванном из контекста,
В старости, до которой доживёшь, скрепя сердцем. Sword of Damocles hanging ceilings,
Uncomplicated ethics: & quot; yes Falling push & quot;
In the abyss for a meeting with him, which is not strictly on anātman,
So, you can not blame the failures of society or the mother.
Bubbling and foaming Leviathan, she chews a human,
Build queue cancer ward,
Where Mr. Solzhenitsyn waving his hands, he says:
& quot; It is impossible to live, learn, work and die.
So you can not die! & Quot;
This packed by vacuum packing,
Bury me next to my parking spot.
And, as in a mirror Visitor Tarkovsky,
I look into the world and see only himself there.
Where is Jesus of Nazareth, as he hid behind a stone?
The history of mankind - a story of repentance.
And in the minds of ambitious students is waiting in the wings Raskolnikov.
If you look long into an abyss, it will answer the same.
Break maybe even the strongest rod.
Dystopia, here it is, in a single free hand,
The mute horror, out of context,
In old age, to which dozhivёsh reluctantly.
I am my own father, I go in front.
Himself a son, lace shoes with one hand.
Dillemma grain and chaff left behind.
I'm not Victor Pelevin, he knows the overtone,
Adds life to the taste of Zen Buddhism,
I have only the life of the boy, soaked in brine,
What is life at the end of a quarrel.
Babylon met at the exit of the entrance,
Introduces world order zaMKADnogo County,
But one day everything will find
That there is nothing that would be outside,
Bury the arms and for the first time to exhale and smile, and yet ...
Where is Jesus of Nazareth, as he hid behind a stone?
The history of mankind - a story of repentance.
And in the minds of ambitious students is waiting in the wings Raskolnikov.
If you look long into an abyss, it will answer the same.
Break maybe even the strongest rod.
Dystopia, here it is, in a single free hand,
The mute horror, out of context,
In old age, to which dozhivёsh reluctantly. Смотрите также: | |
