Снега просит душа, только снега.
Будто с родины ком земли.
В придорожном осколке неба
кружат Ивиковы журавли.
Кружат Ивиковы следопыты
над распаханной гнилью полей.
И стучат в облаках копыта
черных Ивиковых журавлей.
Снега просит душа, только снега.
Чтоб покой навсегда, навек.
Инфантильный чудак Онегин
смотрит с грустью в двадцатый век.
На балтийские серые лужи,
на скелеты стальных кораблей.
Смотрит в небо - а в небе кружит
стая Ивиковых журавлей.
Снега просит душа на просторы
Руси, на петлицы солдат,
на погоны святым майорам,
на архангельский чинный смрад,
на церквей оловянные срубы,
где господь так страшно высок,
на мои деревянные губы,
на просоленный болью висок,
на обугленные села,
на расхристанные города...
Ну а в небе такие веселые
летят вороны в никуда.
Только выше, у самого солнца,
еще жутче и веселей
изумрудное сердце бьется
черных Ивиковых журавлей…
…Снега просит душа, только снега,
будто с родины ком земли.
В придорожном осколке неба
кружат Ивиковы журавли.
Никуда нам от них не деться,
чтоб не слышать их голоса,
чтоб не били в самое сердце
их гомеровские глаза.
Под печальное это пение
затеряться бы да умереть.
И мне думается - это спасение,
даже если зовется смерть.
По столетьям, как по ступеням,
бегут реки, по ним - корабли...
И смеется Онегин - что смерть нам,
если в небе летят журавли...
Snow asks the soul, only snow.
As if a country clod.
The roadside shard sky
Die Kraniche des Ibykus circle.
Circling Ivikovy trackers
rot over plowed fields.
And knocking hooves in the clouds
Black Die Kraniche des Ibykus.
Snow asks the soul, only snow.
To rest forever, forever.
Infantile eccentric Onegin
looking sadly into the twentieth century.
In the Baltic gray puddles,
skeletons of steel ships.
He looks up at the sky - but the sky turns
Die Kraniche des Ibykus flock.
Snow asks the soul to the expanses
Russia, on the buttonhole soldiers
on straps holy majors,
Arkhangelsk sedate stench
on churches tin log cabins,
where the Lord so terribly high,
my wooden lips,
on pain salted temple,
on the charred village,
rashristanny in the city ...
But in the sky are funny
Crows fly into nowhere.
Just above, near the sun,
zhutche more and more fun
Emerald heart beats
Black Die Kraniche des Ibykus ...
... Snow asks the soul, only snow,
if a clod of earth homeland.
The roadside shard sky
Die Kraniche des Ibykus circle.
Anywhere we not escape from them,
so as not to hear their voices,
so as not to hit at the heart of
Homeric their eyes.
Under this sad song
but lost to die.
And I think - this salvation,
even if it called death.
In the centuries as the stairs,
run of the river, on them - the ships ...
And laughs Onegin - the death of us,
if in the sky flying cranes ...
