Его ношу земную носили согбенные тени.
Он делил с ними ужин и зонт, и подушку делил.
Его ношу земную носили согбенные гении,
Чтобы жил он упрямо и прямо, и трепетно жил.
По подвалищам жизни - таким беспробудным подвалищам,
Где мятежная совесть и та обреченно молчит,
Его тени земные порой нажимали на клавиши,
Пока пальцы он грел у ручного пожара свечи.
Его близкие тени и те, что слывут недотрогами,
Всё пытать не велели извечной корридой судьбу:
Всё просили, просили, просили и волосы трогали -
Не ходить, не ходить меж рогами по узкому лбу!
А когда он сорвался, как с холки в песок бандерилья -
То ли сам оплошал, то ли дрогнула божья рука -
Его тени земные его приподняли за крылья,
чтобы он не сломался под грузным копытом быка!
А когда он взлетел, от досадного ветра вращаясь,
(То ли бог проворонил, то ль просто смирился, устав),
Его тени земные глядели смиренно, прощаясь,
и простили, прощаясь, по-бабьи платки повязав.
1978 год
It was buried the earthly shadow.
He shared dinner and umbrella with them, and Delil's pillow.
His burden, the earth was bored with genius,
To live he stubbornly and straight, and she lived.
According to the disadvantages of life - in such dolls,
Where the rebellious conscience and one doomedly silent
His shadows are sometimes pressing on the keys,
While the fingers he warmed with a hand-haired candle.
His close shadows and those that are heard by incurrates,
All torture did not told the eternal Corrida fate:
Everyone asked, asked, asked and her hair touched -
Do not walk, do not walk between horns in narrow forehead!
And when he broke down, like from the withers in the sand of a bannederiler -
Whether he himself laughs, whether the lady's hand shrewd
His shadows earthly raised him for the wings,
So that he did not break under the heavy hoof the bull!
And when he took off, spinning from the annoying wind,
(Or God agoned, then it simply got the charter),
His shadows of the earth looked humbly, saying goodbye
And forgave, saying goodbye, tanging in Babia.
1978
