По весне еще, на большой воде я с маменькой
Бегал на косу по утрам – “куда маленький?”
Нагайкой учил отец: “не бери чужого!”
Наука- азбука и мораль с богослова.
Мечтал о них, мечтал о стеганном кафтане.
От господских покоев веяло тайной.
Я рос, грел и воспитывал меня мороз,
Отроком еще ядовитую Горечь вкусил.
В душе сажа, клеймо “крепостной”,
Царь батюшка, ответь, вразуми,
Если солнце теплом поднимает колосья для всех,
Почему же сваха сдохла, господа, насмех?
Мать моя на псарне кормит грудью щенков,
Я готов сегодня веселить господ,
Больно, шерсть дерет, кишки на валенках,
Голос тихий: “Куда ты , маленький?”
Не гоже в радоницу плакать по усопшим,
Выт, причитать, сдаваться на святой земле.
Взяться за руки, жить, встать в караготы,
Вместе воспевать будем солнца свет во мгле.
Не гоже в радоницу плакать по усопшим,
Выт, причитать, сдаваться на святой земле.
Взяться за руки, жить, встать в караготы,
Вместе воспевать будем солнца свет во мгле.
Краса рабыня разливала слезы ночью поздно,
Барин в пламе ржал, держал в правой за косы
Цвета сена пыльного, в карты луна.
Прощай на жизнь маменька- на кону сыновья.
Твои белы-паришки глазели в очи.
Впитаны грязью руси воскресные ночи.
Куртка ворована
Cдавила, на ноги
Они окованы
Слабые, держали холод лапами.
Холод казни и мороз
Матери седых волос,
Разлука в лицах снова кровавых слез.
Отдал заезжему кобылу и двух детишек.
“Ждите с молодыми слугами”,- довольный пишет.
Пробует юнцов на крепость оплеухой смачной.
Старший терпит вроде, а младший плачет.
И в темный путь судьбины, в суровые года
Босиком по тропинком пронесут её глаза.
Не гоже в радоницу плакать по усопшим,
Выт, причитать, сдаваться на святой земле
Взяться за руки, жить, встать в караготы,
Вместе воспевать будем солнце, свет во мгле.
Не гоже в радоницу плакать по усопшим,
Выт, причитать, сдаваться на святой земле
Взяться за руки, жить, встать в караготы,
Вместе воспевать будем солнце, свет во мгле.
Барин скалил зубы, старик лежал.
Тут и яства на столе, и кровь из ран.
Праздник продолжался, дети вставали вокруг,
Никому не было жалко пару немощных рук.
“Эй халоп, ленивый, ты еле волочешь ноги,
Так и будешь сучий сын обивать пороги?”
Старик молчал, в слезах, опустив глаза,
Смотрел туда, где разбил кувшин вина.
Не отведав волюшку, получи её смерти.
Господь пребрал тебя батенька сквозь суровые плети.
“Пропади проподом, скотина барская!”,
Загубил душеньку и продолжал смеяться.
Ох маменька, ведь мы с сестрицей одни,
Забери нас отсюда, забери.
Не гоже в радоницу плакать по усопшим,
Выт, причитать, сдаваться на святой земле
Взяться за руки, жить, встать в караготы,
Вместе воспевать будем солнце, свет во мгле.
Не гоже в радоницу плакать по усопшим,
Выт, причитать, сдаваться на святой земле
Взяться за руки, жить, встать в караготы,
Вместе воспевать будем солнце, свет во мгле. In the spring even at high water I'm mama
Ran on the braid in the morning - "where the little one?"
Whips taught his father: "Do not take someone else's!"
Science-ABC and moral theology.
I dreamed about it, dreamed about quilted coat.
From the master's chambers exuded mystery.
I grew up, warmed and brought me cold,
Lad even poisonous bitterness tasted.
In his heart black, branded "land"
King Father, tell, instruct,
If the warm sun raises the ears of all,
Why matchmaker died, gentlemen mocking?
My mother was in the kennels breastfeed puppies,
I'm willing to entertain the gentlemen today,
It hurts, tears up the wool, guts on the boots,
Voice quiet: "Where are you, little one?"
Not Radonitsa unseemly to weep for the dead,
Drawing, wailing, give the Holy Land.
Join hands, to live, to stand in karagoty,
Together we will sing of the sun's light in the darkness.
Not Radonitsa unseemly to weep for the dead,
Drawing, wailing, give the Holy Land.
Join hands, to live, to stand in karagoty,
Together we will sing of the sun's light in the darkness.
Beauty slave poured tears late at night,
Barin whinnying into the flames, holding the right of the spit
Colors dusty hay, in the moon card.
Farewell to life at stake mamenka- sons.
Your white-parishki stared into his eyes.
Rusi Sunday night embedded dirt.
Jacket steal
Cdavila on foot
They were bound in
Weak, kept cold feet.
Cold and frost penalty
Mother of gray hair,
Separation in those bloody tears again.
I gave a visiting mare and two children.
"Wait with young servants," - writes the content.
Tries youths on the fortress slap savory.
Senior suffers like, and the youngest was crying.
And in the dark path of fate, during the harsh years
Barefoot in the path cast out her eyes.
Not Radonitsa unseemly to weep for the dead,
Drawing, wailing, give the Holy Land
Join hands, to live, to stand in karagoty,
Together we will sing of the sun, the light in the darkness.
Not Radonitsa unseemly to weep for the dead,
Drawing, wailing, give the Holy Land
Join hands, to live, to stand in karagoty,
Together we will sing of the sun, the light in the darkness.
Barin grinning old man was lying.
Here and dishes on the table, and the blood from the wound.
The holiday lasted, the children get up around,
No one was sorry for a couple of weak hands.
"Hey halop lazy, you barely volochesh feet
So will pester son of a bitch? "
The old man was silent, in tears, with downcast eyes,
Watched where smashed a jug of wine.
Not tasted volyushku, get her death.
Lord prebral you my friend through the harsh whip.
"Damn Propodite, lordly beast!"
He darling ruin, and continued to laugh.
Oh mama, because we are one sister,
Take us out of here, take.
Not Radonitsa unseemly to weep for the dead,
Drawing, wailing, give the Holy Land
Join hands, to live, to stand in karagoty,
Together we will sing of the sun, the light in the darkness.
Not Radonitsa unseemly to weep for the dead,
Drawing, wailing, give the Holy Land
Join hands, to live, to stand in karagoty,
Together we will sing of the sun, the light in the darkness. Смотрите также: | |
