Стой, мой верный, бурный конь...
У крыльца чужого
И земли сырой не тронь
Сребряной подковой.
Я, как тень, проникну в дом,
Ложе их открою,
Усыплю их вечным сном,
Смертью успокою.
Вот тогда неси меня
На утес высокий
И с утеса и с себя
Брось в Хенил глубокий.
Хенил шумит и жертвы ждет,
Но дева горя не гадает
И мавра юного лобзает
И мавру юному поет:
"Брось, мой друг, слова,
к чему клятвы, обещанья?
С жарких уст твоих люблю
Пить одни лобзанья.
О, зачем всю жизнь мою,
Милый, не могу я,
Сжать в лобзания струю,
В пламя поцелуя!"
Сбылось! Три кедра над могилой
Бросают тень на три луны,
Три разноцветные чалмы
Качает ветр уныло.
Кругом равнина грустно спит,
Лишь в свежий дерн могилы новой,
Конь андалузский, конь стучит
Серебряной подковой.
Stop, my faithful, stormy horse ...
By the porch of a stranger
And don't touch the damp earth
Silver horseshoe.
I, like a shadow, will enter the house,
I will open their bed,
I will put them to sleep with eternal sleep
I will calm you down with death.
Then carry me
On a cliff high
And off the cliff and off myself
Throw in Henil deep.
Henil makes noise and waits for victims
But the maiden of sorrow does not guess
And the young Moor kisses
And the young Moor sings:
"Give up, my friend, words,
why oaths, promises?
From your hot lips I love
Drink one kiss.
Oh why all my life,
Baby, I can't
Squeeze the stream in kiss,
Into the flame of a kiss! "
Come true! Three cedars over the grave
Cast a shadow over three moons
Three multi-colored turbans
The wind shakes sadly.
All around the plain sleeps sadly,
Only in the fresh sod of a new grave,
Andalusian horse, horse knocking
A silver horseshoe.
