F. W.
На Прачечном мосту, где мы с тобой
уподоблялись стрелкам циферблата,
обнявшимся в двенадцать перед тем,
как не на сутки, а навек расстаться,
-- сегодня здесь, на Прачечном мосту,
рыбак, страдая комплексом Нарцисса,
таращится, забыв о поплавке,
на зыбкое свое изображенье.
Река его то молодит, то старит.
То проступают юные черты,
то набегают на чело морщины.
Он занял наше место. Что ж, он прав!
С недавних пор все то, что одиноко,
символизирует другое время;
а это -- ордер на пространство. Пусть
он смотрится спокойно в наши воды
и даже узнает себя. Ему
река теперь принадлежит по праву,
как дом, в который зеркало внесли,
но жить не стали.
Волосы за висок
между пальцев бегут,
как волны, наискосок,
и не видно губ,
оставшихся на берегу,
лица, сомкнутых глаз,
замерших на бегу
против теченья. Раз-
розненный мир черт
нечем соединить.
Ночь напролет след,
путеводную нить
ищут язык, взор,
подобно борзой,
упираясь в простор,
рассеченный слезой.
Вверх по теченью, вниз -
я. Сомкнутых век
не раскрыв, обернись:
там, по теченью вверх,
что (не труди глаза)
там у твоей реки?
Не то же ли там, что за
устьем моей руки?
Мир пятерни. Срез
ночи. И мир ресниц.
Тот и другой без
обозримых границ.
И наши с тобой слова,
помыслы и дела
бесконечны, как два
ангельские крыла.
1
Мы не пьём вина на краю деревни.
Мы не дадим себя в женихи царевне.
Мы в густые щи не макаем лапоть.
Нам смеяться стыдно и скушно плакать.
Мы дугу не гнём пополам с медведем.
Мы на сером волке вперёд не едем,
и ему не встать, уколовшись шприцем
или оземь грянувшись, стройным принцем.
Зная медные трубы, мы в них не трубим.
Мы не любим подобных себе, не любим
тех, кто сделан был из другого теста.
Нам не нравится время, но чаще — место.
Потому что север далёк от юга,
наши мысли цепляются друг за друга.
Когда меркнет солнце, мы свет включаем,
завершая вечер грузинским чаем.
2
Мы не видим всходов из наших пашен.
Нам судья противен, защитник страшен.
Нам дороже свайка, чем матч столетья.
Дайте нам обед и компот на третье.
Нам звезда в глазу, что слеза в подушке.
Мы боимся короны во лбу лягушки,
бородавок на пальцах и прочей мрази.
Подарите нам тюбик хорошей мази.
Нам приятней глупость, чем хитрость лисья.
Мы не знаем, зачем на деревьях листья.
И, когда их срывает Борей до срока,
ничего не чувствуем, кроме шока.
Потому что тепло переходит в холод,
наш пиджак зашит, а тулуп проколот.
Не рассудок наш, а глаза ослабли,
чтоб искать отличье орла от цапли.
3
Мы боимся смерти, посмертной казни.
Нам знаком при жизни предмет боязни:
пустота вероятней и хуже ада.
Мы не знаем, кому нам сказать «не надо».
Наши жизни, как строчки, достигли точки.
В изголовьи дочки в ночной сорочке
или сына в майке не встать нам снами.
Наша тень длиннее, чем ночь пред нами.
То не колокол бьёт над угрюмым вечем!
Мы уходим во тьму, где светить нам нечем.
Мы спускаем флаги и жжём бумаги.
Дайте нам припасть напоследок к фляге.
Почему всё так вышло? И будет ложью
на характер свалить или Волю Божью.
Разве должно было быть иначе?
Мы платили за всех, и не нужно сдачи. F. W.
On Laundry Bridge, where you and I
likened to arrows of the dial,
Hug twelve before
if not for a day, and leave forever,
- Here today, on Laundry Bridge,
fisherman suffering Narcissus complex,
stare, forgetting about the float,
unsteady on his image.
River it is young, it ages.
That exude youthful features,
then run over the forehead wrinkles.
He took our place. Well, he's right!
Recently, all that lonely,
It represents a different time;
and it is - a warrant for the space. Let
He looks relaxed in our water
and even recognize themselves. Him
River now owned by the right,
as the house, which made the mirror,
but they did not live.
Hair of the temple
between fingers running,
waves, obliquely,
and do not see the lips,
remaining on the shore,
face, close my eyes,
I have stood on the run
against the current. Time-
roznenny world features
there is nothing to connect.
Night trail
clue
looking language, gaze,
like a greyhound,
resting in the space,
dissected tear.
Upstream, down -
I. serried century
without revealing, turn around:
there, the flow up,
that (Do not bother your eyes)
there in your river?
Does not the same out there that for
the mouth of my hand?
World five fingers. section
night. And eyelashes world.
He and the other without
foreseeable borders.
And our words with you,
thoughts and deeds
infinite, like two
angel wings.
1
We do not drink wine at the edge of the village.
We will not allow ourselves to groom the princess.
We are not thick soup bast Macau.
We laugh and boring ashamed to cry.
We arc not gnёm half with a bear.
We did not go forward on the gray wolf,
and he did not stand up, pricked by syringe
Burst or the ground, slender prince.
Knowing the copper pipes, we do not pipe in them.
We do not like these myself, we do not like
those who had been made from another test.
We do not like the time, but more often - place.
Because the north is far from the south,
our thoughts cling to each other.
When the sun fades, we turn on the light,
The evening ended with Georgian tea.
2
We do not see the emergence of our arable land.
We judge disgusting, terrible defender.
We marlinespike more than a match for ages.
Give us a lunch and compote to third.
We star in the eye, that tears in the pillow.
We are afraid of the crown on the forehead of the frog,
Warts on the fingers and other filth.
Give us a good tube of ointment.
We are pleased to stupidity than cunning fox.
We do not know why the leaves on the trees.
And when their tears Borey before the deadline,
We do not feel, except shock.
Because heat is transferred to the cold,
Our jacket is sewn, and the toe is punctured.
Do not our reason, and his eyes have weakened,
to seek to distinguish bird from the Heron.
3
We are afraid of death, a posthumous execution.
We are familiar with the life of the fear of the subject:
emptiness more likely and worse than hell.
We do not know who we say "it is not necessary."
Our lives are like lines, have reached the point.
At the head of a daughter in her nightgown
or the son of a T-shirt does not get us dreams.
Our shadow is longer than the night before us.
That is not the bell strikes over the sullen vechem!
We go into the darkness where the light we have nothing.
We go down the flags and zhzhёm paper.
Let us cling to the last jar.
Why all this happened? And it will be a lie
the nature of the dump or the Will of God.
It is supposed to be anyway?
We paid for everything, and do not need to change. | |
