На Молдаванке все не так и не иначе,
Я Есенин и внутри меня небесный барабанщик.
Если ты не на коленях, значит ползал на карачках.
Ты не спрячешь даже свою жизнь, как от жены заначку.
Я наблюдаю наркоманов, проституток,
Караваны из маршруток, лунопарки и батуты,
Картографии раздутых городов и магистралей.
Но меня не заберет отсюда дядя Эпистафий.
Я проезжаю по Пересыпи и по Слободке.
Глядя в эти рожи я устраиваю потасовки.
На Молдаванке не увидишь малыша с собакой.
Только наркота, пьянки, драки и бабки.
На магнитолы не запишут даже шум мотора.
Половина залипает с выключенным монитором.
На аборты денег жалко, лучше выбросить ребенка.
Сколько ты потратишь на одну пару пеленок?
Это всего лишь порочный круг.
Даже не думай умирать мой друг.
Забей на все и продолжай идти.
Ты не один на этом пути.
Я научился не смотреть на магистрали,
Но на улицах Одессы многие на ноги встали.
Не смотря на это, легче мне налоги и не стали.
Все умрут, ведь не спасут их налокотники из стали.
Все листают и листают,
Я потерянный местами, говорят, что я ебучее создание.
Говорят, не доживу я до серьезных испытаний.
Мне насрать, ведь я живу не только ради гениталий.
Вид из окон не на море, а на судей, адвокатов,
Прокуроров, мусоров, и подсудимых бюрократов.
Комсомольцев, коммунистов, на парламент и сенаты.
Говорят, что власть нормальная, мы - меценаты.
Все зализывают раны, на Поскоте неспокойно.
Ночью стадные бараны не находят свое стойло.
И Таирово с Черемушками не останутся в тени. Бред
Если говорят в Одессе больше жизни нет.
припев.
В жопу абстракции, я все ваши идеи трахал.
Кому противен я, прощайте, посылаю нахуй.
И пусть меня не будут слушать блядские сосалки,
Зато теперь все знают, я живу на Молдаванке.
Мне надоело слушать сопли про любовь до гроба.
И что политики пытаются помочь народу.
Я не убийца и не сторонник насилия, но
Я обоссу вас всех, уринотерапия. On Moldavanka it is not so and not otherwise,
I Yesenin and within me the heavenly drummer.
If you're not on your lap, then crawling on all fours.
You do not even hide his life as the wife of a nest egg.
I watch addicts, prostitutes,
Caravans of minibuses, lunopark and trampolines,
Mapping swollen cities and highways.
But I did not take away Uncle Epistafy.
I pass on Siltings and Slobodka.
Looking at these faces I arrange fights.
On Moldavanka not see the kid with the dog.
Only dope, booze, fights and grandmother.
On the recorder will record not even the noise of the engine.
Half sticks to turn off the monitor.
On abortion money it is a pity, it is better to throw out the baby.
How much do you spend on one pair of diapers?
It's just a vicious circle.
Do not even think to die, my friend.
Hammer on everything and keep going.
You are not alone on this path.
I've learned not to look at the line,
But many stood up on the streets of Odessa.
Despite this, the easier it taxes and did not.
All will die, do not save them from the steel elbow.
All leaf and leaf,
I lost some places, say that I am fucking creation.
They say that I will not live up to serious challenges.
I do not care, because I do not live only for the sake of the genitals.
The view from the window is not on the sea and on the judges, lawyers,
Prosecutors, cops and bureaucrats accused.
Members of the Komsomol, the Communist, to the Parliament and the Senate.
They say that power is normal, we - patrons.
All licking their wounds on Poskote restless.
At night, herd sheep can not find his stall.
And Tairovo with Cheryomushki not remain in the shadows. Rave
If they say in Odessa no more life.
chorus.
Fuck abstraction, I fucked your ideas.
This disgusted me, farewell, send fuck.
And let me will not listen whorish sosalki,
But now everyone knows I live in Moldavanka.
I'm tired of listening to snivel about love until death.
And the politicians are trying to help people.
I'm not a murderer, and do not advocate violence, but
I obossu you all Urinotherapy. | |
