Fight tuberculosis, folks. Christmas Eve, an old junkie selling Christmas seals on North Park Street.
The Priest, they called him.
Fight tuberculosis, folks.
People hurried by, gray shadows on a distant wall. It was getting late and no money to score.
He turned into a side street and the lake wind hit him like a knife. Cab stop just ahead under a streetlight. Boy got out with a suitcase. Thin kid in prep school clothes, familiar face, the Priest told himself, watching from the doorway. Reminds me of something a long time ago. The boy, there, with his overcoat unbuttoned, reaching into his pants pocket for the cab fare.
The cab drove away and turned the corner. The boy went inside a building. 'Hmm, yes, maybe' - the suitcase was there in the doorway. The boy nowhere in sight. Gone to get the keys, most likely, have to move fast. He picked up the suitcase and started for the corner. Made it. Glanced down at the case. It didn't look like the case the boy had, or any boy would have. The Priest couldn't put his finger on what was so old about the case. Old and dirty, poor quality leather, and heavy. Better see what's inside.
He turned into Lincoln Park, found an empty place and opened the case. Two severed human legs that belonged to a young man with dark skin. Shiny black leg hairs glittered in the dim streetlight. The legs had been forced into the case and he had to use his knee on the back of the case to shove them out. 'Legs, yet' he said, and walked quickly away with the case. Might bring a few dollars to score.
The buyer sniffed suspiciously. 'Kind of a funny smell about it'. 'It's just Mexican leather'. 'Well, some joker didn't cure it'. The buyer looked at the case with cold disfavor. 'Not even right sure he killed it, whatever it is. Three is the best I can do and it hurts. But since this is Christmas and you're the Priest...'. He slipped three notes under the table into the Priest's dirty hand.
The Priest faded into the street shadows, seedy and furtive. Three cents didn't buy a bag, nothing less than a nickel. Say, remember that old Addie croaker told me not to come back unless I paid him the three cents I owe him. Yeah, isn't that a fruit for ya, blow your stack about three lousy cents.
The doctor was not pleased to see him. 'Now, what do you WANT? I TOLD you!' The Priest laid three bills on the table. The doctor put the money in his pocket and started to scream. 'I've had TROUBLES! PEOPLE have been around! I may lose my LICENSE!' The Priest just sat there, eyes, old and heavy with years of junk, on the doctor's face.
'I can't write you a prescription'. The doctor jerked open a drawer and slid an ampule across the table. 'That's all I have in the OFFICE!' The doctor stood up. 'Take it and GET OUT!' he screamed, hysterical. The Priest's expression did not change. The doctor added in quieter tones, 'After all, I'm a professional man, and I shouldn't be bothered by people like you.' 'Is that all you have for me? One lousy quarter G? Couldn't you lend me a nickel...?' 'Get out, get out, I'll call the police I tell you.' 'All right, doctor, I'm going.
Of course it was cold and far to walk, rooming house, a shabby street, room on the top floor. 'These stairs,' coughed the Priest there, pulling himself up along the bannister. He went into the bathroom, yellow wall panels, toilet dripping, and got his works from under the washbasin. Wrapped in brown paper, back to his room, get every drop in the dropper. He rolled up his sleeve.
Then he heard a groan from next door, room eighteen. The Mexican kid lived there, the Priest had passed him on the stairs and saw the kid was hooked, but he never spoke, because he didn't want any juvenile connections, bad news in any language. The Priest had had enough bad news in his life. He heard the groan again, a groan he could feel Борьба с туберкулезом, ребята. Сочельник, старый наркоман, торгующий рождественскими тюленями на улице Норт Парк.
Священник, они звали его.
Борьба с туберкулезом, ребята.
Люди проходили мимо, серые тени на дальней стене. Становилось поздно и денег не набрать.
Он свернул на боковую улицу, и озерный ветер ударил его, как нож. Остановка кабины прямо под фонаря. Мальчик вышел с чемоданом. Тонкий пацан в школьной школьной одежде, знакомое лицо, - сказал себе священник, наблюдая за дверным проемом. Напоминает мне о чем-то давным-давно. Мальчик там с расстегнутым пальто, полез в карман брюк за проезд в такси.
Кабина уехала и повернула за угол. Мальчик вошел в здание. «Хм, да, может быть» - чемодан был в дверях. Мальчику нигде не видно. Ушли, чтобы получить ключи, скорее всего, нужно быстро двигаться. Он взял чемодан и направился в угол. Сделай это. Посмотрел вниз на корпус. Это не было похоже на случай, который имел мальчик, или любой другой мальчик. Священник не мог понять, что же такого старого в этом деле. Старая и грязная, кожа низкого качества и тяжелая. Лучше посмотри, что внутри.
Он свернул в Линкольн-парк, нашел пустое место и открыл чемодан. Две отрезанные человеческие ноги, принадлежавшие молодому человеку с темной кожей. Блестящие черные волосы на ногах блестели в тусклом свете фонарей. Ноги были загнаны в корпус, и ему пришлось использовать колено на задней части корпуса, чтобы вытолкнуть их. «Ноги, пока», - сказал он и быстро ушел с делом. Может принести несколько долларов, чтобы выиграть.
Покупатель подозрительно фыркнул. «Какой-то забавный запах об этом». «Это просто мексиканская кожа». «Ну, какой-то джокер этого не вылечил». Покупатель посмотрел на случай с холодным недовольством. «Даже не уверен, что он убил его, что бы это ни было. Три - лучшее, что я могу сделать, и это больно. Но так как это Рождество, а ты Священник ... ». Он сунул три записки под стол в грязную руку священника.
Священник исчез в уличных тенях, потрепанных и скрытых. Три цента не купили сумку, ни меньше, чем никель. Скажем, помните, что старик Эдди-горбун сказал мне не возвращаться, если я не заплачу ему три цента, которые я ему должен. Да, разве это не фрукт для тебя, взорвите свой стек примерно на три паршивых цента.
Доктор не был рад его видеть. «Теперь, что вы хотите? Я говорил тебе!' Священник положил на стол три купюры. Доктор положил деньги в карман и начал кричать. «У меня были ПРОБЛЕМЫ! ЛЮДИ были вокруг! Я могу потерять ЛИЦЕНЗИЮ! Священник просто сидел там, с глазами старого и тяжелого с годами барахла на лице доктора.
«Я не могу написать вам рецепт». Доктор открыл ящик и сунул ампулу через стол. «Это все, что у меня есть в офисе! Доктор встал. «Возьми и уйди!» он кричал, истеричный. Выражение священника не изменилось. Доктор добавил более спокойными тонами: «В конце концов, я профессиональный человек, и меня не должны беспокоить такие люди, как вы». «Это все, что у тебя есть для меня? Одна паршивая четверть G? Не могли бы вы одолжить мне никель? «Выходи, уходи, я позвоню в полицию, я скажу вам. «Хорошо, доктор, я иду.
Конечно, было холодно и далеко ходить, жилой дом, потертая улица, комната на верхнем этаже. «Эти лестницы», - кашлянул священник, подтягиваясь вдоль перил. Он вошел в ванную, желтые стенные панели, в унитаз капала вода и вытащила свои работы из-под раковины. Заверните в коричневую бумагу, вернитесь в свою комнату, заберите каждую каплю в капельницу. Он закатал рукав.
Затем он услышал стон из соседней комнаты восемнадцать. Там жил мексиканский ребенок, священник прошел мимо него по лестнице и увидел, что ребенок был зацеплен, но он никогда не говорил, потому что он не хотел никаких связей с несовершеннолетними, плохих новостей на любом языке. У священника было достаточно плохих новостей в его жизни. Он снова услышал стон, стон, который он мог чувствовать | |
