переминание с глубокой надежды на ожидание,
оджинсованная кожа тяжелого неба гладит,
а ненаглядность картины в том, что, кажется,
время отхаркивает свои сопли мне на пальто
и криками птиц рыдает.
а из шнуров от наушников, ребенок мотает
петлю перед ужином, его так душит
на вкус ненужность, ведь снаружи
играет музыка, громко, и краем уха
он мог бы хоты бы окраин вселенной коснуться.
- твоего плеча, но горечью опечатаны блюдца,
и куцый букет из растоптанных дней, избежавших
полюций. я выверну, как мешок пылисборный
себя из-под корня неопределенных функций,
от которых, лишь желанье проснуться,
сходить в туалет и слить еще одну унцию.
я буду как макет ожиданий,
и не сопьюсь если, то прирасту к креслу,
как муха в бассейне варенья увядшая,
отдай лопату закопать себя настоящего.
я буду как макет ожиданий,
и не сопьюсь если, то прирасту к креслу,
как муха в бассейне варенья увядшая,
отдай лопату закопать себя настоящего.
пока все, как один, я один как все,
не стою и щенка незрячего, как половинка
половицы и той пополам сломавшейся
о голову или о гололед оголенных голов,
прыгаю со ступени в ступень по голень
на асфальт слов из своих снов -
восемьдесят килограмм мяса без соли.
и стоит ли мне говорить, что история
взаимоотношений с тобою, с родни триколору:
красная кровь, белое лицо не знает, что это.
а я синий от горя блюю под чужую штору,
как при шторме в море укачало окончание
наших с тобой начинаний.
в книге было вырвано несколько листов
в начале, жаль что ты читала ее по диагонали.
а птицы возле причала нам с тобою кричали
отчаянно, спуская свою мочу нам на плечи,
нечаянно.
это игра в шахматы, под моими пешками шахты
я обязательно доберусь до твоего шаттла
и посшибаю мешающую нам дышать через нос вату,
пока под крышами хрустят карусели счетчиков
киловаттных.
ведь я все тот же, и ты любишь меня все так же,
я все так же не ем спаржу, а ты покажешь
мне свои рисунки, в которых я узнаю себя,
и по-живому развяжет ребенок шнур возле
миндалин.
лишь на его шее останется красный след -
след от этим зимних проталин. pereminanie with great hopes for the expectation
odzhinsovannaya heavy sky skin stroking,
and beloved paintings that seem to
while coughing up his snot on my coat
crying and screaming birds.
and the cords of the headphones, the child shakes
loop before dinner, so it smothers
taste unnecessary, because the outside
music plays loudly, and the edge of the ear
it could be the outskirts of the universe Jota touch.
- Your shoulder, but bitterly sealed saucer
and scanty bunch of downtrodden days, escaped
polyutsii. I will turn out like a sack pylisborny
himself out of the root of uncertain function,
from which only the desire to wake up,
go to the toilet and drain another ounce.
I like the layout of expectations
and sopyus if the increment to the chair,
like a fly in a pool jam faded,
Give yourself a shovel to bury this.
I like the layout of expectations
and sopyus if the increment to the chair,
like a fly in a pool jam faded,
Give yourself a shovel to bury this.
is all as one, I am one like everyone else,
not stand and puppy blind as half
boards and half a broken one
on the head or on ice bare heads,
I jump from stage to stage by shin
on the asphalt of the words of his dreams -
Eighty kilograms of meat without salt.
and whether or not to tell me the story
relationship with you, Rodney tricolor:
red blood, white face does not know what it is.
I blue grief blyuyu under someone else's blind,
as in a storm at sea seasick end
with you our beginnings.
the book was taken out several sheets
in the beginning, it is a pity that you read it diagonally.
and the birds near the pier we cried unto thee
desperately keeping his urine on our shoulders,
inadvertently.
is a game of chess, pawns under my mine
I will get to your shuttle
posshibat and prevents us from breathing through your nose candy,
while under the roofs crunch carousel counters
kilowatt.
because I'm still the same, and you love me still,
I still do not eat asparagus, and you show
me his drawings, in which I recognize myself,
and in the living untie the cord near the child
tonsils.
a red mark remains on his neck -
the trace of this winter thaw. Смотрите также: | |
