фильм только начался,
но уронен контейнер поп-корна.
потекла от губы к подбородку
и дальше по горлу полоскою кола.
разделяя, как острым ножом стеклореза,
на две равные части.
интерес к киноленте исчез -
сей процесс настигает в театре несчастий.
механик готовится выключить тумблер,
слюни стекают из краюшка рта -
эту молодость давят, как клеевый тюбик.
но, кажется, слишком небрежно.
и, кажется, давят впустую.
неважно, зачем мы запомнили мемы -
мы глупые дети, что прожили юность.
мне противно свое состояние,
меня бесит мое окружение.
мир глубинных потоков сознания
кружит жизнь вертолета пропеллером.
мы взлетаем с поверхности пола -
становятся точками окна панельки.
сеть медвежьих углов, в упаковках – дерьмо,
но зато аккуратны наклейки.
не хочу ничего, в нашей комнате дым,
на фонарных столбах мы с тобой казнены -
все болтаем ногами, и мятая пачка от сиг,
как попытка сложить оригами.
безуспешно пытаюсь ворваться -
заколдованный лес убегает.
я тяну свою руку к огню, обжигаюсь,
мы все проебали.
наш журавлик корявый,
и он не летает.
ты и сам это знаешь.
ты и сам это знаешь,
но вновь запускаешь
наш журавлик корявый,
и он не летает.
с каждым разом
сильней разбиваясь
так похож на тебя.
так похож на меня.
так похож на тебя.
корявый журавлик.
пожалей меня, мама,
мы прожили юность бедарно.
я добью ее залпом,
готов повторять процедуру.
пытаюсь найти этот замок
гудки в телефоне на засранной кухне:
«привет, это ты? я волнуюсь…»
но мы ночью не спим, в этой комнате свет,
в этом доме активно одно лишь окно.
и мы пьяные в жопу хотим умереть
на столах обнимая бутылки с вином.
пусть идет все своим чередом
меня не цепляя.
сколько можно держать
дисциплину в дурдоме - не знаю.
но давайте наляжем,
чтоб бились бутылки о наши сердца ,
разбиваясь на тысячи осколков.
минздрав повторяет,
но слишком уж робко.
