Голем
Когда и впрямь (как знаем из «Кратила»)
Прообраз вещи — наименованье,
То роза спит уже в её названьи,
Как в слове «Нил» струятся воды Нила.
Но имя есть, чьим гласным и согласным
Доверено быть тайнописью Бога,
И мощь Его покоится глубоко
В том начертанье — точном и ужасном.
Адам и звезды знали в кущах рая
То имя, что налетом ржави
Грех (по учению Каббалы), из яви
И памяти людей его стирая.
Но мир живёт уловками людскими
С их простодушьем. И народ Завета,
Как знаем, даже заключенный в гетто,
Отыскивал развеянное имя.
И не о мучимых слепой гордыней
Прокрасться тенью в смутные анналы —
История вовек не забывала
О Старой Праге и её раввине.
Желая знать скрываемое Богом,
Он занялся бессменным испытаньем
Букв и, приглядываясь к сочетаньям,
Сложил то Имя, бывшее Чертогом,
Ключами и Вратами — всем на свете,
Шепча его над куклой бессловестной,
Что сотворил, дабы открыть из бездны
Письмен, Просторов и Тысячелетий.
А созданный глядел на окруженье,
С трудом разъяв дремотные ресницы,
И не поняв, что под рукой теснится,
Неловко сделал первое движенье.
Но (как и всякий) он попался в сети
Слов, чтобы в них плутать всё безысходней:
«Потом» и «Прежде», «Завтра» и «Сегодня»
«Я», «Ты», «Налево», «Вправо», «Те» и «Эти»
(Создатель, повинуясь высшей власти,
Творенью своему дал имя «Голем»,
О чём правдиво повествует Шолем —
Смотри параграф надлежащей части.)
Учитель, наставляя истукана:
«Вот это бечева, а это — ноги», —
Пришёл к тому, что — поздно или рано —
Отродье оказалось в синагоге.
Ошибся ль мастер в написаньи Слова,
Иль было так начертано от века,
Но силою наказа неземного
Остался нем питомец человека.
Двойник не человека, а собаки,
И не собаки, а безгласой вещи,
Он обращал свой взгляд нечеловечий
К учителю в священном полумраке.
И так был груб и дик обличьем Голем,
Что кот раввина юркнул в безопасный
Укром. (О том коте не пишет Шолем,
Но я его сквозь годы вижу ясно.)
К Отцу вздымая руки исступлённо,
Отцовской веры набожною тенью
Он клал в тупом, потешном восхищенье
Нижайшие восточные поклоны.
Творец с испугом и любовью разом
Смотрел. И проносилось у раввина:
«Как я сумел зачать такого сына,
Беспомощности обрекая разум?
Зачем к цепи, не знавшей о пределе,
Прибавил символ? Для чего беспечность
Дала мотку, чью нить расправит вечность,
Неведомые поводы и цели?»
В неверном свете храмины пустынной
Глядел на сына он в тоске глубокой...
О, если б нам проникнуть в чувства Бога,
Смотревшего на своего раввина!
1958 Golem
When they really (as we know from "Kratila")
The example of a thing - name,
Then the rose is sleeping already in her names,
As in the word "Nile" flows the water Nile.
But there is a name, whose vowels and consonants
Entrusted to be a custody of God
And the power it rests deeply
In that inscription - accurate and terrible.
Adam and the stars knew in the koshchi paradise
Then the name that rusty
Sin (according to Kabbalah), from Javi
And the memory of people is washing.
But the world lives by tricks by human
With their innocent. And the people of the Testament
As we know, even enclosed in the ghetto,
I found out the extended name.
And not about tormenting blind pride
Sneaking the shadow in troubled Annals -
The story was not forgotten
About old Prague and her rabbi.
Wanting to know the hidden by God
He took up a permanent test
Letters and looking at combinations,
There was a name that was a packer,
Keys and gates - everything in the world
Whispering him above the doll is wordless
What made, in order to open from the abyss
Letters, expanses and millennia.
And the created looked at the surround
With difficulty, driving eyelashes,
And without realizing that it is close at hand,
Hagon made the first movement.
But (like everyone else) he caught on the net
Words so that everything is hopeless in them:
"Then" and "before", "tomorrow" and "today"
"I", "you", "left", "right", "those" and "these"
(Creator, obeying the highest power,
Create my name "Golev"
What truthfully tells Schola -
See the paragraph of the proper part.)
Teacher, instructing Istukan:
"This is BECHEVA, and it is - legs,"
Came to the fact that - late or early -
Grudge turned out to be in the synagogue.
Right Master in writing words,
Ile was so inscribed from the century,
But the power of the Incense
It remained a pet's pet.
Double is not a man, but dogs,
And not a dog, but a lackless thing,
He addressed his gaze inhuman
To the teacher in the sacred twilight.
And so was rude and Dick Circuit Golem,
That the cat rabbi yurklunked in a safe
Ukr. (About the cat does not write Scholam,
But I see him clearly.)
To the father's shimming hands softens
Father's faith shadow
He put in a blunt, fun admiration
Nearby oriental bows.
Creator with fright and love
Looked. And swept at Rabbi:
"As I managed to conceive such a son,
Helplessness condemnation mind?
Why do not know about the chain,
Added a symbol? For what carelessness
Gave the MOTK, whose thread will place eternity,
Unknown reasons and goals? "
In the wrong light of the chramine deserted
I looked at my son in anguish deep ...
Oh if we penetrate the senses of God
Watching his rabbi!
1958. Смотрите также: | |
