Да, ты видишь надлом на дне своих глаз. И развоплощение. Ночь. Тревога уснет. Но утро приносит теперь только опустошение. Улыбка. Заколка. До боли пустой и измученный взгляд. Закройся на ключ, отключи телефон, пожалуйся, только не слушай все то, что они говорят. Вереница слепых, идущих прямо в пропасть. Цепь следов, уводящих в никуда.
Если бы ты знала раньше, сколько нужно недель, чтоб спустить все нажитое, разорить родное гнездо. И остаться вдвоем в пустом доме. Среди пепла, бычков и бутылок. Неоплаченных счетов и расстегнутых булавок под дверью. Если бы мне хватило сил сжечь все эти книги. Образумить всех тех, кто еще до конца не ослеп. Или хотя бы тебя, или хотя бы тебя. Сохранить этот маленький дом, спасти этот маленький разум. Нельзя вознестись и не упасть в поисках мнимой твердой руки. Не зарывшись в безумие нищих и бродяг, юродивых, тоскливых, диких, полоумных. Добровольно отдавшихся в кандалы новых и темных веков. В кандалы зловещих проходимцев, в чьих умелых руках даже бессвязная речь становится новым Писанием. Даже бессвязная речь способна стать новым писанием. Самая бессвязная речь способна стать новым Писанием. Попробуй вспомнить лето, попробуй вспомнить зиму, попробуй вспомнить осень, но никогда не вспоминай эту весну
Yes, you see the breakdown at the bottom of your eyes. And disembodiment. Night. Alarm asleep. But now the morning brings only devastation. Smile. Barrette. Painfully empty and exhausted look. Close to the key, unplug the phone, perhaps only do not listen to everything they say. A string of the blind, walking straight into the abyss. Chain tracks leading away to nowhere.
If you knew before, as you need a week to pull all their possessions, to destroy the nest. And be alone in an empty house. Among the ashes of calves and bottles. Unpaid bills and unbuttoned pins at the door. If I had the strength to burn all the books. Senses of all those who are still not completely blind. Or at least you or even you. Save this little house, save this little mind. It is impossible to ascend and fall in search of an imaginary firm hand. Not buried in the madness of beggars and vagrants, foolish, melancholy, wild, half-witted. Willingly laid in irons and the new dark ages. The shackles of evil rogues, in whose capable hands even incoherent speech becomes a new scripture. Even incoherent speech can become new scripture. The most incoherent speech can become new scripture. Try to remember the summer, try to remember the winter, try to recall the autumn, but never remember this spring
