Зеркало треснуло, лавина волны смоет все, что осталось от старой обкатанной жизни. Колея за колеей превратятся в бурлящие реки, вымывая и выскребая заскорузлое ржавое дно. Со всей мерзостью, что ты скрывал от себя. Хоронил в самых темных глубинных слоях. Что покрыто зловонною слизью и теперь стремится подняться наверх. Снова ждут раскрытые пасти зияющих проемов дверей. Где не так давно горел свет, и было тепло и уютно. А теперь их клыки дверных косяков как будто готовы сомкнуться каленым железным капканом, затянуться на шее петлей.
Когда не включаешь свет, и чувствуешь чей-то пристальный взгляд из пустого угла в темноте и мечтаешь проснуться. Но нет, это не сон. Это твое поражение. Теперь ты на поводке и никуда не уйдешь. От гнета тревожных звонков и стука в закрытые шторами окна. От призраков смеха и голосов, что когда-то звучали здесь. Живых взглядов пыльных картин и усмешек фотографий. От редких и гулких шагов в дальней комнате за запертой дверью.
Сколько нужно стекла, чтобы заставить течь реки линий жизни вспять. Наполнить до краев вспотевшие ладони теплой живой кровью. Открыть глаза, включить свет, разжечь огонь, разбить окно. И выгнать эту хворь, не дожидаясь утра. Оставить насовсем этот приют собственного страха, воспоминаний, лжи, надежд из прошлой жизни. Которая давно течет сквозь пальцы потерь, утрат, почти придуманных воспоминаний. Где звезды раздирали небо, шипящей массой впиваясь в грубый дерн. И ночь темней всегда перед рассветом. А дальше утро – и выпадет роса.
Нет памяти, а значит, нет и обещаний. Нет лиц, что стали все как одно похожи.
И пусть приумножают свет пустые зеркала.
The mirror was cracked, an avalanche of waves will wash away all that remains of an old run-life. Track for track turned into raging rivers, washing away and scraping hardened rusty bottom. With all the abominations that you hide from yourself. I buried in the darkest deep layers. What is covered with stinking slime and now tends to go up. Again waiting open mouth gaping doorways. Where not long ago was a light, and it was warm and cozy. And now their fangs door jambs as if ready to link up with a hot iron trap, noose tightened around his neck.
When you do not turn on the light, and you feel someone's gaze from the empty corner in the dark and dream awake. But no, it's not a dream. It's your loss. Now you're on a leash and do not leave. From oppression alarm calls and knock on the window curtains closed. From ghost laughter and voices that once sounded here. Live views dusty paintings and photos of smiles. From rare and steps echoing in the back room behind a locked door.
How much glass to make the flow of the river of life line back. Fill to the brim with sweaty palms warm living blood. Open your eyes, turn on the lights, light a fire, break the window. And to kick this illness, without waiting for the morning. Leave this orphanage permanently own fear, memories, lies, hopes of a past life. Which has long been flowing through your fingers losses, losses, almost invented memories. Where the stars torn sky, hissing mass glaring in rough turf. And the night is always darker before the dawn. And then the morning - and the dew falls.
No memory, which means that no promises. No persons that have become as one similar.
And may the light multiply empty mirror.
