Silence dissolves all objects. It is not related to any counterpart which belongs to the mind. Silence has nothing to do with the mind. It cannot be defined. It can be felt directly because it is our nearness. Silence is restriction. It is feeling without a feeler. Silence needs no intermediary. Sound which comes from silence is music.
Within these four walls only a number exists
which does not progress,
which slowly will wish more and more for death.
But suddenly my conscience awakes
and I see that this tide has no heartbeat,
only the pulse of machines
and the military showing their midwives' faces
full of sweetness.
How much humanity
exposed to hunger, cold, panic, pain,
moral pressures, terror and insanity?
What horror the face of fascism creates!
They carry out their plans with knife-like precision.
To them, blood equals medals,
slaughter is an act of heroism.
How hard it is to sing
when I must sing of horror.
Horror which I am living,
horror which I am dying.
To see myself among so much
and so many moments of infinity
in which silence and screams
are the end of my song.
Молчание растворяет все объекты. Это не связано с какой-либо коллегой, который принадлежит к виду. Молчание не имеет ничего общего с умом. Она не может быть определена. Это можно почувствовать непосредственно, потому что это наша близость. Молчание ограничение. Это чувство без щупа. Молчание не нуждается в посреднике. Звук, который исходит от молчания музыка.
В рамках этих четырех стен только номером существует
которые не прогрессирует,
который будет медленно желаю, чтобы больше и больше смерти.
Но вдруг моя совесть просыпается
и я вижу, что этот поток не имеет сердцебиение,
только импульсный машин
и военно показывая лица своих акушерок
полный сладости.
Сколько человечество
воздействию голода, холода, паника, боль,
моральный давление, террор и безумие?
Какой ужас лицо фашизма создает!
Они выполняют свои планы с ножом, как точность.
Для них в крови составляет медали,
убоя акт героизма.
Как трудно петь
когда я должен петь ужаса.
Ужасы, которые я живу,
ужас, который я умираю.
Чтобы увидеть себя среди так много
и так много моментов бесконечности
в которой тишина и крики
являются конец моей песни.
