Среди гнилой листвы тлеет прах
В вершинах мглистых гор
В преддверии змеиных троп.
Неистовый, внемля, в сарказме утоп,
Отчуждённый оскал – речь калечащих искр
Нимб белеющих стен – чертог искушения
Вне времени свет, вне сознания мысли.
Заживо вкопанный в бетонные простыни,
Пригвождён к алтарю незабвенной тиши.
Чернеет в душе полотно белой пропасти
Тают остатки пожара внутри.
Молчание нависло над каменным ложем
Чахнет живое с захоронением вблизи.
Разбитая жизнь источает зловоние.
Гнойники вскрыты – реальность в глуби.
Ничто не взойдёт, никто не увидит
Поруганной боли, не покидавшей меня.
Ничто созерцает, никто осуждает отсутствие страха
В пламени в венах моих оставляет ожоги страданья, обращает в печати греха.
Когда в одиночестве поднимаюсь я ввысь,
Мне навстречу плывёт тёмный путь в твердь забвенья,
И в бесчисленный раз вновь срываюсь я вниз,
В бесконечности тая в бездне сомнений.
Но когда смерти слово объемлет меня,
Я останусь один, буду падать вслепую,
Кто посягнёт на безмолвие души?
Кто потревожит мои чахлые думы?
Атрофирован нерв, и биенье сердец чашей алчных корней разобьётся о мрак.
Где остатки дождей обагрят льда свинец и пройдут сквозь периметр увядшего солнца.
Излишества света сжигают глаза, обращают путь рвения в топи стандарта.
Искушение благом сеет в почве отраву, сердоболие жертв, казнь безликих червей.
Подними свою руку на ничтожных и вялых, ощути свою силу перед тем, кто слабей,
Утони в эгоизме, своим собственным жалом уколи себя в шею, сладким ядом дыши.
Захлебнись в самолюбии смехотворных проклятий, в подступах к небу без сил верещи,
В глубине своей комы истекай в гематоме души твоей скользкой, плывущей в крови.
Ты остался один, равнодушный к другим, источающий злобу, смертью любим.
Оставайся собой. Не нужна твоя мудрость, твои стоны о тяжком существовании.
Лунный крик правит тенью, солнца плач лечит днём. Впредь не жди изменений
Под незримым огнём. Among rotten leaves smoldering ashes
The tops of the Misty Mountains
In anticipation of the snake trails.
Furious, heeding, sarcasm drowned,
Alienated grin - it crippling sparks
Nimbus whitened wall - chamber temptation
Out of time the light outside consciousness thoughts.
Alive dug into the concrete sheets
Nailed to the altar unforgettable silence.
Blackens the soul canvas white abyss
Melt the remains of the fire inside.
Silence hung over the stony bed
Pines living near to the burial.
Broken life exudes stench.
Ulcers showdown - a reality in depth.
Nothing will rise, no one will see
Quarreled pain, do not leave me.
Nothing behold, none condemns the absence of fear
The flame burns the veins of the leaves of my suffering, sin pays in print.
When alone I climb up,
I was swimming toward the dark path in the firmament of oblivion,
And countless times again I am broken down,
The infinity melting into the abyss of doubt.
But when word of the death embraces me,
I'm left alone, will fall blindly,
Those who encroach on the silence of the soul?
Those who disturb my sickly thoughts?
Atrophied nerve and the beating hearts cup of greedy roots will break the darkness.
Where are the remains of rain and put the ice lead and pass through the perimeter of a faded sun.
Excesses light burned his eyes, turning the path of zeal in the swamps of the standard.
Temptation good sowing soil poison Serdobol victims penalty faceless worms.
Raise your hand to the miserable and sluggish, feel its power to those who are weak,
Drown in selfishness, his own sting Prick himself in the neck, breathe the sweet poison.
Drunk with the ridiculous vanity of curses in the approaches to the sky shrieking exhausted,
In the depths of his coma expires in bruising thy soul slippery, floating in the blood.
You alone, indifferent to others, exuding hatred, death, love.
Stay a. I do not need your wisdom, your moaning about the existence of a grave.
Lunar cry ruled shadow, sun heals crying day. Henceforth do not expect changes
Under the invisible fire. | |
