осторожнее вспоротые лепестки детских животов закрываются следующая станция детские фотографии в горных массивах пыльных альбомов ты наверное таких не помнишь и не видала моя память заключена на матовой поверхности пленки липкостью прикосновения к лицу ребенка которому говорили полные стылого эха голоса вокзалов что нельзя выпить из каждой ночи не влезть отяжелевшим и усложненным сознанием в нежные ткани собственного детства не вспомнить сказок сочиненных самому себе там только болты машинное масло, многоточие и фактор-2, а сказка только о потерянном кое-где кое-кто с кой-каким портфелем шел однажды кое-как в кой-какую школу шел однажды кое-как и ловил ворон и они каркали могильными смешками из-за тополей и кустарника и множества лиц на камнях удивленно выгибали брови из смертных судорог стреляли глазами в кое-меня а кое-я никак не мог найти могилу отца где же она куда закатилась может неких лиц спросить я любил в детстве ходить с бабушкой домой через кладбище смотреть на надгробия и она непременно говорила такой молодой был а я с высоты своих шести с половиной лет пытался постичь смерть ароматы времени года захлестнут тебя с головой как на этом снимке где ты в возрасте пяти лет взят мокрой рукой волны черного моря и уверен что так можно летать прилетел в счастливые от двадцати до тридцати а там
может мы будем прощаться или вот что неси свое время на красивых тарелках скорее мне я голодна вечерами доедали гамсуна совсем другими людьми перед глазами все плывет и смеюсь мы спали на тех же лавочках потеряете книгу фрекен это почти так же как слушать мой смешной голос трехлетней давности и воображать будто есть цельные временносшитые люди которые одинаковы которые не секунда и умерли как будто есть память и предыдущая жизнь будто когда-то был я
be careful the ripped petals of children's bellies close the next station children's photos in the mountains of dusty albums you probably don’t remember these and have not seen my memory is enclosed on the matte surface of the film with the stickiness of the touch to the face of a child who was told by the voices of stations full of cold echo that one cannot drink from every night not to get in With a heavy and complicated consciousness in the delicate fabrics of one's own childhood, one cannot recall the fairy tales composed for oneself; there are only bolts of machine oil, ellipsis and factor-2, and the fairy tale only about someone lost here and there, with some briefcase, once somehow somehow went to the coy -what school once went somehow and caught crows and they croaked with burial laughs from behind the poplars and bushes and many faces on the stones arched their eyebrows from mortal convulsions in surprise, shot eyes at some of me and some I could not find my father's grave where but where did she go, she can ask some people I loved to walk home with my grandmother through the cemetery as a child to look at the tombstones and oh I was sure to say that I was so young, and from the height of my six and a half years I tried to comprehend death the aromas of the season will overwhelm you like in this picture where at the age of five you are taken with a wet hand by the waves of the Black Sea and I am sure that you can fly to happy from twenty to thirty and there
maybe we will say goodbye or this is what bring your time on beautiful plates, rather, I'm hungry in the evenings they ate gamsun with completely different people before our eyes everything floats and laughs we slept on the same benches you will lose the book of freken it's almost the same as listening to my funny voice three years ago and imagine that there are whole temporary people who are the same who are not a second and have died as if there is a memory and a previous life as if I once was
