Век ХХI, мне год тридцатый.
Я, как и ты, ингредиент для салата,
Правда, отличаю, где рана, где вата.
Но жизнь моя, как и твоя полосата.
Я часто в дерьмо наступаю ногою,
И об острый косяк вновь бьюсь головою,
Подвержен крайней смене настроя.
Ведь я механизм, что вышел из строя.
За собой я оставлю базедовы глазки,
Что обо мне расскажут вам страшные сказки,
И эту планету, этот маленький мир,
Где вечную вечность, где чума, там и пир.
Где правят волки одурманенным стадом,
И люди, как свиньи к небу повернуты задом.
Микробы и хищники в борьбе за хавец,
Где сыну нож в сердце вонзает отец.
Где плачут убийцы и церковь казнит,
И поменялись местами душа и гранит.
Где новые доводы лезут в старые щели,
И дети взрослеют в кровавой постели.
Сжаты скулы, расправлены плечи.
Я хотел жить по-человечьи,
Но вокруг одни волки и овцы, удавы, да кролики,
Плюсы и нолики.
Сжаты скулы, расправлены плечи.
Я хотел жить по-человечьи,
Но вокруг одни волки и овцы, удавы, да кролики,
Плюсы и нолики.
Словно рекламные ролики,
Лживые историки
Искажают факты.
Лож катаракта.
Дьявол заключает новые контракты,
Расширяет шайку ушлых, продавших душу,
Выбравших стужу, выпустивших зло наружу.
Было время нос светлые тона от самого сердца,
Но мир жесток, убеждаюсь с самого детства.
От прошлого не куда не деться.
Легко понять, что жизнь борьба,
Когда за окном кровь и пальба,
Плач и мольба.
Проходят годы,
Жизнь идет, проводит апперкоты:
На пути все меньше людей – все больше уродов,
Что ненавидят любить и любят ненавидеть.
Худшее в лучшем виде.
Везде, где Добро в беде, а Зло – повелитель.
И лишь правдивый зритель
Выявит реальный силуэт событий, будто проявитель.
Ведь часто размыта картина,
Под маской не видно скотину,
Что, улыбаясь в лицо, бьет ножом в спину.
Сжаты скулы, расправлены плечи.
Я хотел жить по-человечьи,
Но вокруг одни волки и овцы, удавы, да кролики,
Плюсы и нолики.
Сжаты скулы, расправлены плечи.
Я хотел жить по-человечьи,
Но вокруг одни волки и овцы, удавы, да кролики,
Плюсы и нолики.
Скорбим. Теряем Третий Рим, как в годы оккупации.
За руль встает подлец-масон и, как не странно, наци.
Картина всей страны, как зоопарк на Баррикадной.
Добрая часть в гетто (У-у…), а остальные по накатам. (О да!)
По-человечьи жить не просто, будучи животным.
Старик кричал: «Я победил!», но утром шел голодным.
Смотри сквозь призму, сквозь соль и воду
Видим годы, не дави – не выдам, кровью заслужу свободу.
Моя надежда все тускней на фоне гнева,
Я знал (Я знал!), что я для дела вылез из тесного чрева.
Взглянул направо (Э-э), бросил взгляд налево,
Понял мне строго по центру с боем, мести грудью и горою,
И порою нас обходят стороною лжегерои.
Наша дверь не заперта, но для блядей станет стеною.
Ты сам прекрасно это знал, рваной души нирвана
Тонкая грань, ствол и висок, будто бы Соль Ирана. The twenty-first century, I thirtieth year.
I, like you, the ingredients for the salad,
However, different, where the wound where the wool.
But my life, like your stripes.
I often shit stepping foot,
And on a sharp jamb again hitting my head,
Subject to change at disposition.
After all, I mechanism that has failed.
I'll leave for a Graves' eyes,
What about me tell you scary stories,
And this planet, this little world,
Where eternal eternity, where the plague, and there feast.
Ruled by wolves woozy herd
And people like pigs to the sky turned backwards.
Microbes and predators in the struggle for havets,
Where the son of a knife in the heart plunges father.
Where are crying killer and the church treasury,
And swapped shower and granite.
Where new arguments climb in the old slot
And children grow up in a bloody bed.
Compressed cheekbone, squaring his shoulders.
I would like to live in a human,
But around some wolves and sheep, boas, but rabbits,
Pros and crosses.
Compressed cheekbone, squaring his shoulders.
I would like to live in a human,
But around some wolves and sheep, boas, but rabbits,
Pros and crosses.
Like commercials,
False historians
Distort the facts.
Lodges cataracts.
Devil sign new contracts,
Extends gang ushlyh, sells his soul,
Select the cold, which issued out evil.
There was a time nose bright colors from the heart,
But the world is cruel, convinced since childhood.
The past is not where not to go.
It is easy to understand that life is a struggle,
When outside the blood and gunfire,
Weeping and pleading.
Years pass,
Life goes on, conducts uppercuts:
On the way fewer people - more and more freaks,
They hate to love and love to hate.
The worst in the best possible way.
Wherever Welcome to the trouble and evil - the master.
And only truthful viewer
Reveal the real silhouette events if the developer.
It is often blurred picture
Under the guise of the beast is not visible,
That smiling face, has a knife in the back.
Compressed cheekbone, squaring his shoulders.
I would like to live in a human,
But around some wolves and sheep, boas, but rabbits,
Pros and crosses.
Compressed cheekbone, squaring his shoulders.
I would like to live in a human,
But around some wolves and sheep, boas, but rabbits,
Pros and crosses.
Mourn. Lose the Third Rome, as in the years of occupation.
Gets behind the wheel of a scoundrel, a Mason and, if not strange, the Nazis.
The picture of the whole country, as the zoo on Barricadnaya.
A good part of the ghetto (Ooh ...) and the rest by Nakata. (Oh yeah!)
In a human life is not easy, being an animal.
The old man shouted, "I won!", But the morning was hungry.
Look through the lens, through the salt and water
See the years, do not press - not betray, blood will earn freedom.
My hope all dimmer on a background of anger,
I know (I know!) That I got out of the business for close womb.
Looked right (Uh), glanced to the left,
I understood exactly in the center with the battle, revenge, and the mountain breast,
And sometimes we get round lzhegeroi.
Our door is not locked, but to become whores wall.
You yourself well knew, torn soul nirvana
Fine line, trunk and temple, as if Sol Iran. Смотрите также: | |
