Sinoć, kad se vraćah iz topla hamama,
Prođoh pokraj bašte staroga imama;
Kad tamo, u bašti, u hladu jasmina,
S ibrikom u ruci stajaše Emina.
Ja kakva je, pusta! Tako mi imana,
Stid je ne bi bilo da je kod sultana!
Pa još kad se šeće i plećima kreće…
- Ni hodžin mi zapis više pomoć neće!…
Ja joj nazvah selam. Al’ moga mi dina,
Ne šće ni da čuje lijepa Emina,
No u srebren ibrik zahitila vode
Pa po bašti đule zalivati ode;
S grana vjetar duhnu pa niz pleći puste
Rasplete joj one pletenice guste,
Zamirisa kosa ko zumbuli plavi,
A meni se krenu bururet u glavi!
Malo ne posrnuh, mojega mi dina,
No meni ne dođe lijepa Emina.
Samo me je jednom pogledala mrko,
Niti haje, alčak, što za njome crko’!…
Umro stari pjesnik, umrla Emina,
ostala je pusta bašča od jasmina
Salomljen je ibrik, uvehlo je cvjeće
pjesma o Emini nikad umrjet neće Прошлой ночью, когда я вернулся из горячего хаммама,
Пропущено звездой старого имама;
Когда там, в саду, в тени жасмина,
С Ибриком в руке была Эмина.
Мне это нравится, отпусти! Так что Иман,
Стид не будет так в султане!
Ну, когда она получает, и листы движутся ...
- Не Ходжин меня запись больше помощи не будет! ...
Я позвонил ее деревне. Al 'My Dune,
Он не хочет слышать красивую Эмину,
Но в Сребрене Ибрике Захити воды
Ну, в саду đule, ласточка ушла;
С ветвью ветрового духа и вниз по запахам
После этого те оплетки плотные,
Zamirisa Koso Zumbuli Blue,
И Бурур в моей голове!
Немного желудка, моя дюна,
Ни одна красивая Эмина не пришла ко мне.
Просто посмотрел на меня коричневый,
Ни Хае, Альчак, зачем ее Crko '! ...
Старый поэт умер, умер Эмина,
Остальная часть жасмина осталась
Ибрик устал, цветы были
Песня об Эмини никогда не умирает, не будет | |
