Рубашка отца пахнет бумагой и летом, прижимаешься ближе, чтобы вдохнуть. Шум, казаки, салки, прятки — всё это где-то. Запах рубашки — и ничто не приходит на ум. Мама — цветочный халат и каре — рассказывает сказку на кухне под вечер. Мнёт картошку.
— Саша, ты будешь пюре? Свет отключили. Где спички и свечи?
Брат старше тебя на пять лет. Ему нет дела до рубашки и сказок. Он из карманов отца набирает монет, хотя знает, что будет за это наказан.
От футболки отца пахнет наливкой — рябина и вишня. Всё меньше в стакане. Мама на кухне. Сегодня перловка с подливкой, пока он в гостиной храпит на диване. У мамы нет времени на глупые сказки, так сказал вчера вечером брат. Мама руку кладёт на плечо. Ты этой ласке — нежданной-негаданной — рад.
— Это временно, Саша, послушай. Просто твой папа взял выходной, просто эти статьи, биографии… душат.
— Просто наш папа уходит в запой.
Свитер отца резко пахнет горечью. Тот же запах живёт и в квартире. В одеяло — в нору свою кроличью — прячешься — и ты в другом мире. Сказки мамы были из книжек. Теперь она любит другие истории: сериалы по первой программе ей ближе, чем светлые сказочные церемонии. Брат сдирает с тебя одеяло.
— Выключи фонарик, бросай читать, лучше б, Саша, тебя не стало, тогда никто не мешал бы мне спать.
Папин галстук пахнет бумагой и летом. Мать хотела выбросить — ты не дал. Лишь чёрт — или бог — теперь знает, где он. А у тебя в душе грёбаный шквал. Мама теперь красится в рыжий. На тебя ноль внимания, на обед бутерброды, но ты — совсем-совсем — на неё не обижен. Она тихо плачет — ты ревёшь до блевоты. Брат чёрт-те где пропадает ночами. Ты пишешь стихи и комкаешь бумагу. Хорошо выходит разве только случайно, когда на листы глядишь через влагу.
Мама завела ярко-белую кошку — у отца была аллергия на шерсть, — улыбается и готовит окрошку. Ты не любишь, но готов её есть. Брат находит тетрадь с твоими стихами, смеётся.
— Ты, Саша, — девчонка и гомик.
— А от тебя гнилыми несёт потрохами.
Ты не прячешься под одеяло. Ты больше не кролик. Ловко завязываешь виндзорский узел — ты уже совершенно вырос. Пока брат глаза ещё злобно не сузил, думаешь, что тебе это, кажется, снилось.
Твоя рубашка пахнет бумагой и летом. Ты бросил стихи: теперь тебе нравится проза. Брат говорит, ты ещё и «с приветом» и ногти грызёшь наверняка от невроза. По вечерам мама уходит куда-то. У неё красивые туфли и платья, и плащ, когда на улице холодновато. Брат уже работает, но ему мало платят. Ночью ты ждёшь его тихого храпа. Вы не спите — предметы в неярком свете.
— Слушай, Саша, ты помнишь папу? — спрашивает он.
И ты готов ответить.
Над твоей головой потолок висит светло-серой тучей. В конце каждой истории есть эпилог: его пишут, когда становится лучше. father's shirt smells of paper and in the summer, snuggling closer to inhale. The noise, the Cossacks, tag, hide and seek - all of this somewhere. The smell of shirts - and nothing comes to mind. Mom - floral gown and quads - tells the story in the kitchen in the evening. Crumples potatoes.
- Sasha, you'll be mashed? They turned off electricity. Where matches and candles?
Brother older than you for five years. He does not care about the shirts and fairy tales. He's gaining his father's pockets of coins, even though he knows that would be punished for it.
From his father's shirts smell brandy - mountain ash and cherry. Fewer in a glass. Mom in the kitchen. Today, barley and gravy, while he is snoring in the living room on the couch. My mother has no time for silly stories, so brother said last night. Mom puts her hand on his shoulder. You caress that - unexpectedly - rad.
- This is a temporary, Sasha, listen. Just your dad took off just these articles, biographies ... strangled.
- Just our dad goes into the booze.
father sweater smells sharp bitterness. The same smell and live in an apartment. The quilt - the hole in his rabbit - hiding - and you're in another world. Mom Tales were from books. Now she loves the other stories: the first series on the program closer to her than the blonde fabulous ceremony. Brother tore off the blanket with you.
- Turn off the flashlight, throw to read, it would be better, Alex, you did not, then no one would have prevented me from sleeping.
Papin tie smells the paper and in the summer. The mother wanted to throw - you did not give. Only the devil - or God - now knows where he is. And you've got in the shower fucking barrage. Mom is now painted in red. On your zero attention, sandwiches for lunch, but you - very, very - on it is not offended. She cries quietly - you revёsh to vomit. Brother-hell where those lost nights. You write poems and crumpled paper. Good comes out except by accident, when you look through the lists of moisture.
Mom opened a bright white cat - his father was allergic to wool - smiles and prepares okroshka. You do not love, but it is ready to eat. Brother finds a notebook with your poems, laughing.
- You, Sasha - the girl and gay.
- And of you bears rotten guts.
You can not hide under the covers. You're no longer a rabbit. Deftly tie a Windsor knot - you're already quite grown up. While brother eyes still angry not narrowed, I think you it seems to be dreaming.
Your shirt smells of paper and in the summer. You threw the verses: Now you like prose. Brother says you also "greetings" and nails gryzёsh certain neurosis. In the evening, my mother goes somewhere. She has a beautiful dress and shoes, and a raincoat when it's chilly. Brother is already running, but he was underpaid. At night, you expect him quiet snoring. You do not sleep - objects in dim light.
- Listen, Sasha, do you remember dad? - He asked.
And you're ready to respond.
Above your head on the ceiling hangs a light-gray cloud. At the end of every story has an epilogue: write it when it gets better. Смотрите также: | |
