стирая пыль с антресоли
находил старые письма,записи, песни,
больше похожие на закостенелые балки заборов,
в них, как в замочные скважины я подглядывал
вспоминая вечер в кровати с тобой -
переплетался ужом и становился узором,
капелькой пота на коже
или взмокшей простыней
в которую ты свернулась клубком.
там, за зарёй замок голодных детей
был моим домом,
я надламывал хлеб кусками поменьше
что б не вставал в горле комом.
помоги уголовнику вырасти поваром,
а ювелиру начать красить дома
в цвет спящего лета.
ветра унесли на причал
обрывки всех твоих платьев.
на кубометр солёной воды
две тысячи сладостных поцелуев,
твоими устами был выложен путь
к барже небритого счастья,
рельсами, от Ломоносовской
лавируя между народом
я сиял тобой
в точке,
на Международной.
среди лабиринта из старой мебели,
что умирала второе десятилетие
мы были живы и видели мопсов
на фотографиях вернисажа
мира заводов
и рынков со свежими овощами и фруктами,
на Сенной за стеклом горели конфорки
с продуктами.
комфорт спрятался под старый советский
линолеум.
новый ковролин и в кастрюле варится
брокколи.
все брокеры мира резко отправились
в зоопарк,
а мы ловили пожухлые листья,
нас спрятал Александровский сад
и я знаю, если б можно было спасти
всех бездомных животных
и беспризорных детей
ты бы позволила забрать себя
без остатка.
без конца играть с тобой в прятки,
разгадывать звезды,
просыпаться утром помятым
и протягивать к тумбочке руки,
что бы прочесть главу
первой попавшейся книги
в старом растраченном мире
я кутаюсь в грязный
хитиновый свитер
и чувствую тепло твоей кисти,
целую в запястье
и мой рассудок содрогается,
пульсирует,
пойманный в снасти.
прыгаю с разбега в воду карпом,
ты и я - заселим землю парком.
благоухая цветы тянут
стебли к небу
мы первые бесконечные дети
и может быть слава
пронесется по всем городам
громоздясь на крыльях
северных ветров.
