Cape Breton
Out on the high "bird islands," Ciboux and Hertford, the razorbill auks and the silly-looking puffins all stand with their backs to the mainland in solemn, uneven lines along the cliff's brown grass-frayed edge, while the few sheep pastured there go "Baaa, baaa." (Sometimes, frightened by aeroplanes, they stampede and fall over into the sea or onto the rocks.) The silken water is weaving and weaving, disappearing under the mist equally in all directions, lifted and penetrated now and then by one shag's dripping serpent-neck, and somewhere the mist incorporates the pulse, rapid but unurgent, of a motor boat.
The same mist hangs in thin layers among the valleys and gorges of the mainland like rotting snow-ice sucked away almost to spirit; the ghosts of glaciers drift among those folds and folds of fir: spruce and hackmatack-- dull, dead, deep pea-cock colors, each riser distinguished from the next by an irregular nervous saw-tooth edge, alike, but certain as a stereoscopic view.
The wild road clambers along the brink of the coast. On it stand occasional small yellow bulldozers, but without their drivers, because today is Sunday. The little white churches have been dropped into the matted hills like lost quartz arrowheads. The road appears to have been abandoned. Whatever the landscape had of meaning appears to have been abandoned, unless the road is holding it back, in the interior, where we cannot see, where deep lakes are reputed to be, and disused trails and mountains of rock and miles of burnt forests, standing in gray scratches like the admirable scriptures made on stones by stones-- and these regions now have little to say for themselves except in thousands of light song-sparrow songs floating upward freely, dispassionately, through the mist, and meshing in brown-wet, fine torn fish-nets.
A small bus comes along, in up-and-down rushes, packed with people, even to its step. (On weekdays with groceries, spare automobile parts, and pump parts, but today only two preachers extra, one carrying his frock coat on a hanger.) It passes the closed roadside stand, the closed schoolhouse, where today no flag is flying from the rough-adzed pole topped with a white china doorknob. It stops, and a man carrying a bay gets off, climbs over a stile, and goes down through a small steep meadow, which establishes its poverty in a snowfall of daisies, to his invisible house beside the water.
The birds keep on singing, a calf bawls, the bus starts. The thin mist follows the white mutations of its dream; an ancient chill is rippling the dark brooks.
Elizabeth Bishop Кейп Бретон
На высоких "птичьих островах" Ciboux и Hertford, roazorbill Auks и глупые тупики все стенд С их спинами к материке В торжественных, неровных линиях вдоль коричневого травяного края скалы, В то время как несколько овец, выдохнутых там, идут «Бааа, Бааа». (Иногда напуган самолеты, они пропускают и упасть в море или на скалы.) Шелкенская вода ткачество и ткачество, исчезая под туманом одинаково во всех направлениях, поднял и проникнул сейчас, а затем на одной шейной шее Shag, и где-то туман включает в себя пульс, быстрый, но неуклюжий, моторной лодки.
Тот же туман висит в тонких слоях Среди долин и ущелья материкости как гниющий снежный лед отсосет почти к духу; Призраки ледников дрейф Среди этих складок и складок пихты: ель и хакматак-- Тусклые, мертвые, глубокие цветы петуха, каждый стояк, отличающийся от следующего нерегулярной нервной пилой ребро, Похоже, но точно как стереоскопический вид.
Дикие дороги халат вдоль грани побережья. На нем стоят случайные маленькие желтые бульдозеры, Но без своих водителей, потому что сегодня - воскресенье. Маленькие белые церкви были заброшены в спутанные холмы как потерянные кварцевые наконечники стрел. Дорога, кажется, была заброшена. Независимо от смысла, казалось, был заброшен, если дорога не удерживает его назад, в интерьере, где мы не можем видеть, где глубокие озера считаются, и заброшенные тропы и горы рок и мили сгоревших лесов, стоя на серых царапинах Как восхитительные писания, сделанные на камнях камнями- И эти регионы теперь мало, чтобы сказать для себя За исключением в тысячах легких песней-воробьях песни, плавающие вверх Свободно, беспристрастно, через туман и сетки в коричнево-влажном, мелкорызненные рыбные сети.
Небольшой автобус приходит, в разгрупях Up-and-Down, упакован с людьми, даже на его шаг. (В будние дни с продуктами, запасными автомобильными деталями и частями насоса, но сегодня только два проповедника дополняют, один, несущий его платье на вешалка.) Проходит закрытый придорожный стенд, закрытый школьный дом, где сегодня флаг летит Из грубого полюса, увенчанного белыми китайской доорклом. Он останавливается, и человек, несущий залив, выключается, поднимается над ступеньком и идет вниз по маленькому крутому лугу, который устанавливает свою бедность в снегопаду ромашек, к его невидимому дому рядом с водой.
Птицы продолжают по пению, теленка, автобус начинается. Тонкий туман следует белые мутации его мечты; Древний холод рисует темные ручьи.
Элизабет епископ | |