I am no feeble Christ, not me.
He hangs in glib delight upon his cross. Upon his cross.
Above my body. Lowly me.
Christ forgive, forgive. Holy he, he holy, he holy.
Shit he forgives. Forgive, forgive. I, I, Me, I.
I vomit for you, Jesu. Christi-Christus.
Puke upon your papal throne.
Wrapped you are in the bloody shroud of churlish suicide.
Wrapped I am in the bloody cloud of hellish genocide.
Petulant child.
I have suffered for you, where you have never known me.
I too must die. Will you be shadowed in the arrogance of my death?
Your valley truth? What lights pass those pious heights?
What passing bells for these in their trucks?
For you Lord, you are the flag-bearer of these nations,
one against the other, that die in the mud.
No piety, no deity. Is that your forgiveness?
Saint, martyr, goat, billy. Forgive?
Shit he forgives.
He hangs upon his cross in self-righteous judgment,
hangs in crucified delight, nailed to the extent of his vision.
His cross, his manhood, his violence, guilt, sin.
He would nail my body upon his cross,
as if I might have waited for him in the garden,
as if I might have perfumed his body, washed those bloody feet?
This woman that he seeks, suicide visionary, death reveller,
rape, rapist, grave-digger, earth-mover, life-fucker. Jesu.
You scooped the pits of Auschwitz.
The soil of Treblinka is rich in your guilt,
the sorrow of your tradition,
your stupid humility is the crown of thorn we all must wear.
For you? Ha. Master? Master of gore.
Enigma.
Stigma.
Stigmata.
Errata.
Eraser.
The cross is the mast of our oppression.
You fly their vain flag. You carry it.
Wear it on your back Lord. Your back.
Enola is your gaiety.
Suffer little children, suffer in that horror.
Hiro-horror, horror-hiro, hiro-shima, shima-hiro,
hiro-shima, hiro-shima, Hiroshima, Hiroshima.
The bodies are your delight.
The incandescent flame is the spirit of it.
They come to you Jesu, to you.
The nails are the only trinity.
Hold them in your corpsey gracelessness.
The image that I have had to suffer.
These nails at my temple.
The cross is the virgin body of womanhood that you defile.
In your guilt, you turn your back, nailed to that body.
Lamearse Jesus calls me sister! There are no words for my contempt!
Every woman is a cross in his filthy theology!
He turns his back on me in his fear.
His vain delight is the pain I bear.
Alone he hangs, his choice, his choice.
Alone, alone, his voice, his voice.
He shares nothing, this Christ; sterile, impotent, fuck-love prophet of death.
He is the ultimate pornography. He! He!
Hear us, Jesus!
You sigh alone in your cock fear!
You lie alone in your cunt fear!
You cry alone in your woman fear!
You die alone in your man fear!
Alone Jesu, alone, in your cock fear, cunt fear, woman fear, man fear.
Alone in you fear, alone in your fear, alone in your fear.
Your fear, your fear, your fear, your fear, your fear, your fear, your fear,
Warfare, warfare, warfare, warfare, warfare!
JESUS DIED FOR HIS OWN SINS. NOT MINE. Я не слабый Христос, а не я.
Он висит в бойкой насладить его крест. После его креста.
Над моим телом. Lowly меня.
Христос простит, прости. Святой он, он святой, он свят.
Дерьме он прощает. Прости, прости. Я, Я, Я, И.
Я рвоте для вас, Jesu. Christi-Кристус.
Блевать на вашем папском престоле.
Облаченный вы в кровавой пелене невежливо самоубийства.
Облаченный Я в кровавом облаке адской геноцида.
Вздорный ребенок.
Я пострадал за вас, где вы никогда не знали меня.
Я тоже должен умереть. Будете ли вы в тени высокомерия моей смерти?
Ваша правда долина? Какие огни передать эти благочестивые высот?
Что прохождения колокола для них в своих грузовиках?
Для вас Господь, вы знаменосцем этих стран,
один против другого, что умереть в грязи.
Нет благочестие, нет божества. Разве что у вас прощения?
Святой, мученик, коза, котелок. Прости?
Дерьме он прощает.
Он висит на кресте в его самоправедной суд,
висит в распятого восторга, прибивают к степени его видения.
Его крест, его мужское достоинство, его насилие, чувство вины, греха.
Он бы прибить мое тело на его крест,
как если бы я мог бы ждала его в саду,
как если бы я мог бы душистый его тело, мыть эти кровавые ноги?
Эта женщина, которую он ищет, самоубийство провидцем, смерть гуляка,
изнасилование, насильник, могильщик, земля-движитель, жизнь-засранец. Jesu.
Вы черпали ямы Освенцима.
Почва Треблинке богата вашей вины,
печаль вашей традиции,
ваша глупая смирение венец шипом мы все должны носить.
Для тебя? Ха. Мастер? Мастер запекшейся крови.
Энигма.
Стигма.
Стигматы.
Опечатки.
Ластик.
Крест является мачте нашего угнетения.
Вы летаете их напрасное флаг. Вы носите его.
Носите его на спине Господа. Ваша спина.
Enola ваша веселость.
Пустите детей страдают в этом ужасе.
Хиро-ужас, ужас-Хиро, Хиро-сима, Shima-Хиро,
Хиро-сима, Хиро-сима, Хиросима, Хиросима.
Тела ваше наслаждение.
Лампы накаливания пламя дух его.
Они приходят к вам Jesu, к вам.
Ногти являются единственными троица.
Держите их в corpsey безблагодатности.
Образ, который я должен был страдать.
Эти ногти в моем храме.
Крест является девственницей тело женственности, что вы станете осквернять.
В вашей вины, ты отвернешься, прибили к этому телу.
Lamearse Иисус называет меня сестра! Там нет слов для моего презрения!
Каждая женщина крест в его грязном теологии!
Он поворачивается ко мне спиной в своем страхе.
Его напрасно наслаждение боль, которую я терпеть.
В одиночку он висит, его выбор, его выбор.
Один, один, его голос, его голос.
Он не разделяет ничего, это Христос; стерильная, бессильная, ебать-любовь пророка смерти.
Он является конечной порнографии. Он! Он!
Услышь нас, Иисус!
Ты вздыхаешь один в свой член страха!
Ты лежишь один в вашем влагалище страх!
Ты плачешь в одиночестве в своей женщине страх!
Ты умрешь в одиночестве в своей мужской страх!
В одиночку Jesu, в одиночку, в свой член страх, страх, влагалище женщины страх, страх человек.
Один в вы боитесь, одиноки в своем страхе, одиноки в своем страхе.
Ваш страх, ваш страх, ваш страх, ваш страх, ваш страх, ваш страх, ваш страх,
Война, война, война, война, война!
УМЕР ИИСУС за свои грехи. НЕ МОЙ. Смотрите также: | |
