V čekárně samoty zní listnatej čas
rezavý vteřiny jsou kříž se stínem v osudu
a ty pořezaná od krystalů tmy
nikdy jmenovaná, vlastně stejně jako my.
Básníci a blázni, strácíš se nepoznaná
na křídlech úsměvů klauna,
světem obelhaná, ticho ti vklouzlo mezi rty,
a pod první slzou cítíš bolest vlastní nahoty.
Uprostřed výkřiků, ústa plný hořkých slin,
v bílým přelivu dne už nemáš ani stín,
už nejsi děvčátko s mašlí,
přesto ten věčně prázdnej klín.
Možná v tý bolesti, že konečně mi rozumíš,
že stejně jako ty já vnímám svoje okolí,
že stejný je bejt blázen a básník
a blbost je, že klauna srdce nebolí.
Ref: Světla v manéži přestaly hřát,
i když ti prázdný srdce zůstalo stát,
mávnutí křídel, přestavení končí,
potlesk doznívá, být divákem osudu,
když se nikdo nedívá, a přesto se usmívá,
má v srdci bolest, s pláčem usíná.
Do srdce ti fouká průvan,
sutiny lásek mu v křeči rozvírají steny dokořán,
do krátkých tepů skryto za bizardní melodií,
rozdělí tóny jako pokoj stíny žaluzií.
Štěstí ti proplavalo mezi prsty,
už jsi unavená, z toho, že pro svět jsi jen holka, co nic neznamená.
Možná, že pod rouškou osudu ti zbledla tvář,
tak obracíš je v proudu dní jak prsty kalendář,
skloněná nad piánem, co nevydalo ani tón,
z venku ti fouká vítr do záclon,
ztrácíš se před očima jako večer v tmách
a v srdci je přání víc než mostů v Benátkách.
Teď už se nesmíš ptát, proč básník musí psát,
nesu tvou bolest na bedrech a přesto musím vstát,
pro mě jsi krásná, když cítíš to co já,
uprostřed světa a přesto navždy samotná.
S pocitem marnosti a povinností milovat,
a s duší rozervanou na kusy se musíš smát,
tak jako blázen nebo básník svýmu okolí
a blbost je že klauna srdce nebolí.
Ref: Světla v manéži přestaly hřát,
i když ti prázdný srdce zůstalo stát,
mávnutí křídel, přestavení končí,
potlesk doznívá, být divákem osudu,
když se nikdo nedívá, a přesto se usmívá,
má v srdci bolest, s pláčem usíná.
Světla v manéži přestaly hřát,
i když ti prázdný srdce zůstalo stát,
mávnutí křídel, přestavení končí,
potlesk doznívá, být divákem osudu,
když se nikdo nedívá, a přesto se usmívá,
má v srdci bolest, s pláčem usíná. Зал ожидания одиночества звучит как листовое время
ржавые секунды - это крест с тенью в судьбе
и те, вырезанные из кристаллов тьмы
никогда не называл, на самом деле, как и мы
Поэты и дураки, ты потеряешься до неузнаваемости
на крыльях улыбки клоуна,
обманутый миром, молчание проскользнуло между твоих губ,
и под первой слезой ты чувствуешь боль собственной наготы.
Посреди криков рот полон горькой слюны,
в белом потоке дня у тебя даже больше нет тени,
ты больше не девушка с лентой,
все же вечно пустой клин.
Может быть от боли, что ты, наконец, меня понимаешь
что, как и вы, я воспринимаю свое окружение,
что то же самое, чтобы быть дураком и поэтом
и глупость в том, что сердце клоуна не болит.
Ссылка: огни на арене перестали нагреваться,
даже если ваше пустое сердце осталось стоять,
взмах крыльев, регулировка заканчивается,
аплодисменты утихают, чтобы быть зрителем судьбы,
когда никто не смотрит и еще не улыбается,
у него болит сердце, он засыпает и плачет.
Тяга дует в твоё сердце,
щебень любви в его спазме кружит стены широко,
спрятанный за короткими ударами за причудливой мелодией,
расщепляет тона, как комнатные тени жалюзи.
Счастье плавало между твоими пальцами,
Вы устали просто быть девушкой для мира, который ничего не значит.
Может быть, ваше лицо побледнело под покровом судьбы,
так что вы превращаете их в поток дней, как пальцы календаря,
наклонившись над пианино, которое не издавало тона,
ветер дует в шторы снаружи,
ты теряешься перед глазами, как вечер в темноте
и в сердце есть желание больше, чем мосты в Венеции.
Теперь вы не должны спрашивать, почему поэт должен писать,
Я несу твою боль на своих плечах, и все же я должен встать,
для меня ты прекрасна, когда чувствуешь, что я делаю,
в середине мира и все же один навсегда.
С чувством бесполезности и долга любить,
и ты должен смеяться с твоей душой, разорванной на куски,
так же, как дурак или поэт в своем окружении
и фигня в том, что сердце клоуна не болит.
Ссылка: огни на арене перестали нагреваться,
даже если ваше пустое сердце осталось стоять,
взмах крыльев, регулировка заканчивается,
аплодисменты утихают, чтобы быть зрителем судьбы,
когда никто не смотрит и еще не улыбается,
у него болит сердце, он засыпает и плачет.
Огни на арене перестали нагреваться,
даже если ваше пустое сердце осталось стоять,
взмах крыльев, регулировка заканчивается,
аплодисменты утихают, чтобы быть зрителем судьбы,
когда никто не смотрит и еще не улыбается,
у него болит сердце, он засыпает и плачет. Смотрите также: | |
