Скажи, ты помнишь ли ту вещь, что приковала
Наш взор, обласканный сияньем летних дней,
Ту падаль, что вокруг зловонье изливала,
Труп, опрокинутый на ложе из камней.
Он, ноги тощие к лазури простирая,
Дыша отравою, весь в гное и в поту
Валялся там и гнил, все недра разверзая
С распутством женщины, что кажет наготу.
И солнце жадное над падалью сверкало,
Стремясь скорее все до капли разложить,
Вернуть Природе все, что власть ее соткала,
Все то, что некогда горело жаждой жить!
Под взорами небес, зловонье изливая,
Она раскинулась чудовищным цветком,
И задыхалась ты - и, словно неживая,
Готовилась упасть на свежий луг ничком.
Неслось жужжанье мух из живота гнилого,
Личинок жадные и черные полки
Струились, как смола, из остова живого,
И, шевелясь, ползли истлевшие куски.
Волной кипящею пред нами труп вздымался;
Он низвергался вниз, чтоб снова вырастать,
И как-то странно жил и странно колыхался,
И раздувался весь, чтоб больше, больше стать!
И странной музыкой все вкруг него дышало,
Как будто ветра вздох был слит с журчаньем вод,
Как будто в веялке, кружась, зерно шуршало
И свой ритмический свершало оборот.
Вдруг нам почудилось, что пеленою черной
Распавшись, труп исчез, как побледневший сон.
Как контур выцветший, что, взору непокорный,
Воспоминанием бывает довершен.
И пес встревоженный, сердитый и голодный,
Укрывшись за скалой, с ворчаньем мига ждал,
Чтоб снова броситься на смрадный труп свободно
И вновь глодать скелет, который он глодал.
А вот придет пора - и ты, червей питая,
Как это чудище, вдруг станешь смрад и гной,
Ты - солнца светлый лик, звезда очей златая,
Ты - страсть моей души, ты - чистый ангел мой!
О да, прекрасная - ты будешь остов смрадный,
Чтоб под ковром цветов, средь сумрака могил,
Среди костей найти свой жребий безотрадный,
Едва рассеется последний дым кадил.
Но ты скажи червям, когда без сожаленья
Они тебя пожрут лобзанием своим,
Что лик моей любви, распавшейся из тленья,
Воздвигну я навек нетленным и святым! Tell me, do you remember whether that thing that riveted
Our eyes , caressed by the radiance of summer days ,
The carrion stench that poured around ,
Corpse , overturned on a bed of stones.
He's skinny legs stretching to blue ,
Breathing poisoned, all in pus and sweat
Lay there and rot, all subsoil rend
With debauchery woman, that seems nakedness.
And the sun shone greedy over carrion ,
In an effort to more spread out every drop ,
Back to nature all that power its weaving,
Everything that once burned thirst to live!
Under the gaze of heaven , offensive outpouring ,
It stretches a monstrous flower
And you breathless - and as if lifeless ,
Ready to fall to fresh meadow prone.
Swept the buzzing of flies from the belly of a rotten ,
Larvae greedy and black shelves
Flowed like resin core of the living ,
And , moving, crawling rotten pieces.
Wave boiling before us billowed corpse ;
He Flowing down to re- grow ,
And in a strange way he lived and strange swayed ,
And inflate all , that more be more !
And the country music all around him breathe,
As if the wind sigh was merged with the murmur of water ,
As if in a winnowing , circling , corn rustling
And its rhythmic accomplishes turnover .
Suddenly it seemed to us that a black shroud
Disintegrating corpse disappeared , pale as a dream.
How contour faded that gaze defiant ,
Memory is to complete .
And the dog anxious , angry and hungry,
Hiding behind a rock, with instant grunt waiting
To re stinking corpse to throw freely
Again gnaw bones , which he gnaw .
But the time will come - and you , feeding worms ,
How does this monster suddenly become a stench and pus ,
You - the sun bright face , eyes, a golden star ,
You - the passion of my soul , you - clean my angel !
Oh, yes , beautiful - you will be stinking carcass ,
So under the carpet of flowers, dusk graves
Among the bones found a lot cheerless ,
Barely clears the last incense smoke .
But you say the worms when without regret
They'll devour her with a kiss ,
That the face of my love , broke up corruption;
I will raise up for ever incorruptible and holy ! Смотрите также: | |
