Сказать по-нашему, мы выпили немного,
Не вру, ей-Бога, скажи, Серёга!
И если б водку гнать не из опилок,
То чё б нам было с трёх-четырёх, с пяти бутылок.
Вторую пили близ прилавку в закуточке,
Но это были еще цветочки,
Потома в скверу, где детские грибочки,
Потом не помню, дошел до точки.
Ну ещё бы, я пил из горлышка с устатку и не евши,
Но как стекло был, то есть, остекленевший.
А уж а когда коляска подкатила,
Тогда в нас было семьсот на рыло.
Мы, правда, третьего насильно затащили,
Ну, тут промашка – тут, конечно, переборщили.
А что очки товарищу разбили,
Так то портвейном усугубили.
Ну товарищ первый нам сказал, что вы уймитесь,
Что не буяньте, он говорит, что разойдитесь.
На “разойтись” я кстати сразу ж согласился –
И разошелся, то есть расходился.
Но если я кого ругал, карайте строго,
Но это вряд ли, скажи, Серёга!
А что упал – так то от помутненья,
Орал не с горя, от отупенья.
Теперь дозвольте пару слов без протокола, товарищ старшина.
Чему нас учит, так сказать, семья и школа?
Что жизнь сама таких накажет строго,
Тут мы согласны – скажи, Серёга!
Вот он проснется утром – он сейчас же скажет,
Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет.
А вы отпустите, вам же легче будет.
Ну, чё вам возиться, раз жизнь осудит.
Вы не глядите, что Серёжа все кивает.
Он соображает, он все понимает,
А что молчит, так это он от волненья,
От осознанья, так сказать, и просветленья.
Э, не запирайте, люди, плачут дома детки,
Ему же в Химки, а мне аж вон в Медведки…
Да все равно: автобусы не ходят,
Метро закрыто, в такси не содят.
Приятно все-таки, что нас тута уважают,
Гляди, Серёга: подвозят, гляди: сажают.
Разбудит утром не петух, прокукурекав –
Сержант подымет, как человеков.
Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся.
Я рубль заначил, слышь, Серёг: опохмелимся.
И все же, брат, трудна у нас дорога!
Эх, бедолага. Ну спи, Серёга. To say it our way, we drank a little,
I’m not lying, by God, say Seryoga!
And if I didn’t drive vodka from sawdust,
What would we have with three or four, with five bottles.
They drank the second one near the counter in the corner,
But these were still flowers
Potoma in the park, where baby mushrooms,
Then I don’t remember, reached the point.
Well, still, I drank from the neck with a stock and not eating,
But how glass was, that is, glazed.
And when the carriage rolled up,
Then there were seven hundred in us at the snout.
True, we forcibly dragged the third,
Well, here is a mistake - here, of course, they went too far.
And that points were smashed to a friend,
So they made it worse for port.
Well, the first comrade told us that you’ll go down,
Don’t be uproar, he says he’s going away.
By the way, I immediately agreed by the way -
And he broke up, that is, diverged.
But if I scolded someone, punish strictly,
But this is unlikely, say, Seryoga!
And what fell - so from clouding,
He shouted not with grief, from dullness.
Now allow me a few words without a protocol, Comrade Sergeant.
What does family and school teach us, so to speak?
That life itself will severely punish such
Here we agree - say, Seryoga!
So he wakes up in the morning - he will immediately say
Let life condemn, let life punish.
And you let go, it will be easier for you.
Well, what are you bothering with, once life condemns.
You don’t look that Sergey is nodding.
He understands, he understands everything,
And what is silent is he from excitement,
From awareness, so to speak, and enlightenment.
Uh, don’t lock up, people cry at home babies,
Him in Khimki, but I’m already in Medvedki ...
Anyway: the buses don't go,
The metro is closed, they don’t get in a taxi.
It’s nice to be respected,
Look, Seryoga: drive up, look: plant.
It’s not a rooster waking up in the morning, crowing -
The sergeant will lift like a man.
We are almost carried out with music, as we sleep.
I have spent the ruble, hear, Seryoz: we are sober.
And yet, brother, our road is difficult!
Eh, poor fellow. Well, sleep, Seryoga. Смотрите также: | |
